Стоявшая на сухом месте в сосняк, охотничья избушка, нами не использовалась ввиду тесноты, но покурить иногда, сидя в её стенах, было приятно. Я, походя, исследовал кулёмки, изготовленные по путику, Серёга Петров учился грести на «оморочке», как мы прозвали лодочку, Саня Белозёров учился кошеварить на костре, а Серёга Кирьянов просто ленился. Чета наших молодожёнов, Игорь и Лиза, жили свой медовый месяц в отдельной палатке. Работа каждый день под гнётом комаров и слепней утомляла не сильно, привычка вырабатывалась быстро. Уже у каждого появились свои приоритеты в делах, у каждого находились и сторонние какие то занятия. Я писал, уже по традиции дневник похода.
По истечении месяца наши руководители собрались в Красноярск, мы оставались самостоятельной таксаторской партией и весёлым коллективом, который вместе проучился четыре года. Набитые тропы на пробы к модельным деревьям, набитая рука в валке двуручной пилой и всё усиливающийся таёжный гнус. К комарам присоединились утром и вечером мошка, а в самые жаркие полдни – слепни. Иногда, на перекурах, мы бросали всё и начинали ловить этих громадных кровососущих мух и отдавать их на съедение муравьям. Муравьиные кучи, на сухих местах нашего соснового островка, были повсюду.
Хлеб, а затем и мука, подошли к своему истощению. Курево также приходилось экономить. Какой удачей оказался гоголь, попавшийся в наши сети! Сети, они единственные бесперебойно снабжали нас рыбой. Сорожки, окуни и даже щука длиной в метр! Я сидел возле костра на скамейке и вырезал очередную чашку из соснового капа. Вдруг над речкой заметались утки, немногочисленными эскадрильями они со свистом пролетали над нами, обеспокоенные чем-то. Я только успел поднять стамеску, и кряковая утка была поражена в крыло. Поймать её и свернуть шею оказалось делом техники. Серёга сел в лодку и поехал смотреть сети, а я довольный любовался добычей. Однако, удача была не только у меня. Вернувшийся рыбак гордо держал в руке ещё одну утку. Вот что заставило местную фауну так вести себя! Утка попалась в сеть.
Но без хлеба становилось все труднее, а когда появилась опасность окончания сигарет, которые нам великодушно оставил наш профессор, было решено выбираться к людям. Дело в том, что срок, когда нас должны были забрать со стоянки лесники уже давно прошёл. Больше недели мы были оторваны от мира без хлеба, чая и махорки. Чага, обильно завариваемая в котелке, только добавляла усталости, так как являлась средством успокаивающим. К комарам привыкли, а мошка стала казаться невыносимой, все репелленты давно закончились. На экспедиционном совете мы решили выходить сами, на лодках. Кроме нашей «оморочки» была ещё резиновая лодка. Мы рассчитали уйти тремя рейсами.