Для того чтобы как можно быстрее восполнить потери и погасить кредиты, Чарльз занял еще более крупную сумму в Лондоне, заложив для обеспечения займа семейные владения. Эту сумму он использовал для спекуляций на валютном рынке – со столь же плачевным результатом, – после чего продолжал катиться с ускорением по наклонной плоскости.
Поначалу такое скверное развитие событий приводило Чарльза в ярость. Но по мере того как печальные последствия его авантюры становились все более очевидными, – так, например, ему пришлось значительно сократить личные расходы и уволить из Ардуна несколько старых слуг, некоторые из которых прослужили Гриффинам более пятнадцати лет, – гнев его постепенно превращался в замешательство. Оставаясь в одиночестве, Чарльз сгорал от стыда, понимая, что из-за своего безрассудного желания «восстановить денежный поток» через Ардун он потерял практически все состояние. В утренние часы, когда перспективы казались особенно безрадостными, он покрывался холодным потом от ужаса и громко стонал в своей постели при мысли о возможной потере Ардуна и другой семейной собственности.
Эти утренние приступы отчаяния чрезвычайно изматывали графа. Частенько он просыпался, томимый тяжелыми предчувствиями. Ему казалось, что его карьера в банке «Браунз», его репутация в Сити, его участие в советах директоров и даже его членство в джентльменских клубах будут навсегда потеряны для него, если только станет известно, насколько опрометчивыми были его суждения. Чарльз опасался, что если он будет объявлен банкротом – а такой поворот событий становился все более вероятным, – то он может потерять место в Палате лордов.
Он вспоминал, как когда-то потешался над одним обедневшим пэром Соединенного Королевства, который подавал частные объявления в газету «Таймс», предлагая торговым компаниям включить его имя в список директоров. Имя титулованной особы на фирменных бланках должно было добавить компании солидности. В другой раз Чарльз не без удовольствия слушал в гостиной Палаты лордов жестокие сплетни об одном графе, выходце из семьи очень влиятельных в прошлом политиков. Этот граф вынужден был рассчитывать на те несколько гиней, которые ежедневно выплачивались каждому члену парламента за участие в заседаниях Палаты, – даже если это участие заключалось в том, чтобы посидеть в одиночестве в углу, выпить чайник чая и съесть большую булку с изюмом. Теперь, в самые мрачные минуты своей жизни, Чарльз размышлял о том, не слишком ли рано он смеялся тогда над бедным графом.