Но ничего… Спасибо, и это было. Выжили всё ж таки.
Чтобы мы кушать не хотели, чтобы двигались, мама постоянно нас чем-то занимала. То мы распускали чулки: мама начинала, а мы с братом и сестричкой мотали клубочки. Потом мама приходила и показывала нам, как вязать. Чтобы мы шевелились.
Когда наступили холода, жались друг к другу. Сестра читала нам книжечки. И мы слушали. Читали, говорили в полудремном состоянии. Шевелиться уже нельзя было – мы берегли силы.
Топили буржуйку. Но не книгами. Книги жалко было. Топили какой-то мебелью, обогревались понемножку. Закутанные все сидели. Не шевелишься – как будто тепло. Как только шевельнулся, холодок пробежал по телу. Так и сидели, как птички, нахохлившись.
Мы с младшей сестренкой во дворе гуляем. И там же мальчишки, постарше нас. Пришла женщина – зовет грузить платформы песком. Никто даже не задумался. Пошли, сели в трамвай, нас повезли на песчаный карьер – уж и не знаю, где он был. Дали нам лопаты, показали, что надо грузить.
Грузим. Черенки лопат такие корявые. Мозоли кровавые были на руках. Загрузили мы две платформы – приезжает следующий состав. И ещё один. И ещё.
Уже темно. Мальчишки хитрые были. Отдают нам лопаты, говорят: «Мы пойдем смотреть, как аэростат поднимают». Пошли и не вернулись. Комары жрут. Никто не забирает у нас лопаты. В общем, приехали мы первыми, а уехали последними. Уже солнце вовсю светит. Идём, у сестренки ноги заплетаются. Мама стоит у ворот, зареванная. Говорит: «Я уже шла в милицию заявлять, где вы».
А мы песок грузили. Понимаете, не было тогда, как сейчас: «А что я буду иметь за это?». Надо – значит, надо.
Продавали тогда на рынке студень. А люди ж голодные – всё, что угодно ели. Студень этот делали из столярного клея.
Как-то мама принесла костную муку. Что это такое? На фабрике при производстве пуговиц высверливали дырки. Пыль, которая оставалась, и была той самой костной мукой. Она накапливалась в отвалах. Вот, что ели в тем времена.
Если падал человек, особенно мягенький, то мякоть обрезали.
Один раз мама купила холодное – а там палец. Мы холодное до сих пор не едим. Даже если дома варю, сама не ем. Не могу.
Хоть было холодно и голодно, но мама понимала, что ребёнку нужен свежий воздух. Поэтому одевала меня, брала за ручку, саночки, ведро – и за водой на Финский залив, на «Голландский ковш». Народу вокруг проруби много было. Это ведь целый процесс – наклониться, ковшом черпать воду в ведро. И вот, как-то мама поставила меня с саночками в сторонке, а сама пошла за водой. Набрала ведро, оборачивается – ни меня, ни саночек нет.