… Такова была слава Рима.
Иногда оценить то, что называется преступлением можно только индивидуально. Представьте себе преступника, убивающего в самое себя все человеческое, все то, что удерживает его от преступления только ради того, чтобы достичь элемента продвижения к собственной цели; даже не самой цели. Что должен он чувствовать как человек? Здесь муки человеческого становятся настолько невыносимы, а голос совести настолько требователен, что остается только один проверенный способ уберечься – изжить в себе человека, сформировать нечто, что будет признано тобою неизбежно большим, чем просто человеческое. И если хватает сил структурного и изобразительного, это происходит вполне безболезненно и становишься сильнее, но, если все в тебе еще от человека – рискуешь повторить опыт Раскольникова- зеркала души Достоевского- станешь сам доказательством своего преступления. Одно при этом придется сделать в любом случае – выйти за «круг человека», убедиться в неизбежности влечения к преобразованию. Изменять и порицать, и делать это так, чтобы изменять…
Муки всегда есть, и мучение всегда есть неизбежность мыслительного и действительного, само по себе действительное складывается, как последствие осознанных действий и от того, как и в каком объеме они осознаны, и каким образом, зависит то, насколько существует признаваемая действительность- основа мотива дальнейшего действия.
Есть области, в которых нет доступных тебе врагов только потому, что ты недоступен для них, но в мире людей так же необходимо действовать с целью обнаружения собственно власти в области результатов мысли. Что же должно быть в этом отношении для нас и после нас? Мы уже не то, как нас знают и потому не ценим мы все то, что можно было бы назвать достоинством, само слово претит нам в мысли своей. Спокойствие – лишь форма реакции общественного преступника на возможность своего близкого разоблачения. В особенности четко это понимаешь, когда уголовное право той или иной страны строит оценку преступления на основе понимания общественной опасности – мы становимся самыми опасными для них, но так как не ущемляем истинного критерия общественного – частного интереса, являемся в то же время и самыми неуязвимыми. Это необходимо понимать раньше, чем садиться в тюрьму.
Ужас сковывает все наше состояние в момент познания глубины самое себя, в момент осознания противоречия самое себя в зеркале повседневного.