Доступная методология по данному вопросу достаточно обширна. Академические курсы сообщают достаточно много полезного из области опыта попыток понимания права как сущности, обладающей универсальностью и всеобъемлемой значимостью, но нам представляется, что это больше задачи методические, чем методологические. В конечном счете, сегодня, ни один метод не лучше сознания самого методолога (основа бытия судейской власти). Любая задача переднего плана – это всегда лишь базис для формирования взгляда расширяющего мир, и поэтому мы допустим вольность и не будем из уважения долго и основательно перечислять труды наших предшественников по этой теме (прелесть современного научного труда, кстати, в том и заключается, что можно только и говорить о предшественниках).
Мы расцениваем право как форму познания, а государство как силу, обеспечивающую, чтобы право оставалось такой формой познания. Для обоснования1 данного взгляда нам необходимо приблизиться к позиции аппарата государства, к верховной власти в рамках того или иного государства. Для верховной власти право является именно показателем состояния дел внутри государства для международного сообщества. Это понимание права появилось сравнительно недавно, в условиях развития «информационного общества», но связано это так же и с тем, что аксеологическое понимание права постепенно становится значительно более важным, чем национальные и культурные особенности того или иного народа. Последние уже не являются самодостаточным полем познания сущности жизни населения другой страны, другого народа. Интересно так же и то, что право составляет отдельную форму исторических методов познания в области истории Теории государства и права. При этом предмет истории государства и права настолько самодостаточен и подчинен своим формам организации познания, что ни при каких обстоятельствах не сливается с общей историей. Единственной объединяющей формой является исчисление времени.
Данный взгляд так же обладает некоторой перспективностью, ибо со временем, когда реализация норм права будет сведена к автоматизму (а такова конечная цель любой правовой системы, чтобы правовое поведение являлось следствие убежденности субъекта, а не принужденности), гносеологическая функция права будет выдвинута на первый план как основная для права, при том условии, что мы понимаем право как обособленное социальное явление. В данном случае юриспруденция приобретет форму подобную психиатрии, юрист как психоаналитик будет истолковывать скрытое и недоступное для ratio повседневности.