Процитирую стихотворение Юрия Олеши, чтобы потом сравнить оба произведения:
Кровь на памятнике
Народ накрыл красным флагом
голову памятника Екатерины
Из тьмы веков взошла тяжёлым шагом
На гулкий пьедестал торжественная новь.
И голову царицы красным флагом Закутала…
И пурпур, точно кровь,
Стекает вниз по бронзовому телу…
Какому здесь трагическому делу
Судьбой воздвигнут грозный эшафот!
За кровь пролитую бескровная расплата…
А с Запада над городом встаёт,
Из давних снов, как призрак, тень Марата
И смотрит, как пурпурово течёт
По памятнику кровь, и как мелькают птицы
Над трупом обезглавленной царицы.
[181]Очевидно, что свою картину памятника Екатерине Олеша, будучи тогда во власти юношеской веры и слепоты, нарисовал романтическими красками. Он использовал патетические интонации. То, что для Бунина – «мокрые грязные тряпки», которыми памятник Екатерины «с головы до ног закутан, забинтован», то для Олеши превратилось в символический красный флаг, которым накрыли голову статуи, в красивый «пурпур», который, «точно кровь, стекает вниз по бронзовому телу».
«Тень Марата», которая встает «над трупом обезглавленной царицы» в стихотворении Олеши, – штрих к метафорическому оживлению статуи Екатерины и ее условной «казни», очевидно, ассоциирующейся с казнью французского короля Людовика XVI (1793). Олеша искал опору в мировой истории. В дни Октябрьского переворота он придавал преувеличенное значение Французской революции, не догадываясь, что якобинский террор послужит примером для развязывания жестокого «красного террора» в его стране.
Бунин видел глубже. В «Окаянных днях» он не скрывает злой иронии, когда пишет о вождях и Французской, и Октябрьской революций, рассматривая их в одном ряду: «Как раз читаю Ленотра, Сен-Жюста, Робеспьера, Кутона… Ленина, Троцкого, Дзержинского… Кто подлее, кровожаднее, гаже? Конечно, все-таки московские. Но и парижские были не плохи».[182]
Образ «жидкой крови», присутствующий и у Бунина, наполнен иным смыслом. Олеша изображает символическое действо, символический жест народа, полный, по его мнению, глубокого смысла: «за кровь пролитую бескровная расплата». У Бунина «забинтованная», «увитая веревками, залепленная красными деревянными звездами» Екатерина предстает насильственно плененной, у Олеши – ритуально «казнённой» много лет спустя, как он считал, по справедливости. Бунин с присущей ему зоркостью замечает: «А против памятника – чрезвычайка». Вслед за этим замечанием следует: «…в мокром асфальте жидкой кровью текут отражения от красных флагов, обвисших от дождя и особенно паскудных». Для Бунина оба образа – «чрезвычайка» и «жидкая кровь», – в ту ночь это ещё только кровь отражений фонаря, – тоже символичны, тесно связаны между собой, потому что он не верит в «бескровные расплаты» революционных потрясений. Бунин, в отличие от восторженного Олеши, в рождающемся мире остро ощущал угрозу.