Очутившись рядом и учуяв, что тот в полной сытой отключке, пёсик вдруг задрал лапку и…
Нет, он не просто нужду свою справил… Он излил на обидчика всю свою накопленную вонючую месть и категорическое презрение… Ещё и лапами, отчаюга, поскрёб!
Аутодафе, не иначе…
Таких казусов раньше ни мне, ни наблюдавшим работягам видеть не приходилось…
Наверное, поэтому сразу после действа мелькнула какая-то нетривиальная мысль: как-то у животных попроще всё происходит…
Люди, те в такой ситуации всё больше языком трепят – то на тебя, да это на тебя…
А тут, видишь, незатейливо и по-деловому…
Юннатов прошу не беспокоиться: старый барбос не проснулся и так ничего и не понял…
Так что, народный мститель жив, здоров, чего и вам желает…
И по глазам его вижу – готов, стервец, к новым подвигам в борьбе за независимость…
Надо будет, и аутодафе новое утворит. Ресурсов хватит…
Многие предметы в политехе Соловью давались с трудом. Немецкий не давался вообще. Очередная пересдача всякий раз мучительно сокращала вожделенные каникулы.
И Соловей понял: его последний шанс – «взять» «немку» измором. «Немка» Нонна Григорьевна была милейшая во всех отношениях женщина. Причёска «высокий пучок», тонкая оправа, одежда «светлый верх, тёмный низ», педантичность и интеллигентность на грани наивности… И барсучья доха зимой. Доха – шуба мехом внутрь и наружу, кто не застал. Очарованные дохой коллеги с годами пришли к двум устойчивым выводам: 1. Доха – это фамильная реликвия. 2. Доха – ровесница последнего немецкого кайзера.
И вот аккурат в зимнюю сессию по выстраданной стратегии Соловей стал маниакально преследовать Нонну Григорьевну и канючить об очередной пересдаче. Неожиданно всякий раз вырастал он перед ней практически из сугроба. Соловей предлагал ежедневно выгуливать дога Нонны Григорьевны, таскать за ней сумку с продуктами, выбивать ковры и даже проветривать доху.
Она-то, доха, и оказалась однажды на переднем плане особо отчаянной его атаки. И таки не выдержала, «сломалась».
Сроки поджимали категорически, и Соловей усилил натиск многократно…
Нонна Григорьевна уже садилась после работы в автобус. А Соловей всё канючил «ну, пожалуйста, ну, ещё разок» и цепко продолжал тянуть за рукав дохи наружу. Рукав дохи отделился как-то сразу по всему шву. Как ракетоноситель…