«Тогда почему ему интересно, как у меня дела? Пустая формальность или фальшь? Зачем интересоваться самочувствием человека, который тебе безразличен? Которому ты не пишешь, не звонишь, с которым не видишься вообще?»
У него сложилось обособленное отношение к, казалось бы, простому понятию «друг». Он понимал, что последнее время слова теряют своё сакральное значение. Сегодня сказать «ты мой друг», «брат», «люблю» так же просто и бессмысленно, как «привет». Это его раздражало, и не мог позволить себе он находиться среди лицемеров, опустошающих сакральные смыслы. Было ли дело в том, что он обожал слова, считал их отражением чувств, или в том, что начитался умных антиобщественных цитат, – не важно, важен лишь итог, напечатанный в книге-голове.
Гена был, что называется, дворовый парень, откуда, вероятно, и начались его «пацанские» выражения, мировоззрения, музыкальные предпочтения. Ещё с раннего периода становления личности он пропадал во дворах с соответствующим дворам контингентом. Отсюда пошли и словесная привычка называть всех «братьями», и гиперболизированное желание отстаивать свою правоту, и, конечно же, желание большинство споров решать рукоприкладством.
– Идиотизм, – скромно резюмировал свой анализ Евгений.
Он шёл по улице на остановку, чтобы оттуда поехать через центр города в дом, где его ждала Мама. Испачкав чёрный ботинок в грязи, в его голове не родилось мысли вроде: «Чёрт! Грязным теперь идти?» Нет! На его лице третий раз за день появилась улыбка – с чего бы? Всё просто, покуда он любил это время года – то любил и негативные его проявления.
«Любить ведь значит удивляться достоинствам и принимать недостатки», – подумал про себя парень и, не мешкая, продолжил свой путь.
Отчего-то пятно, расстелившееся от подошвы к началу джинсов, натолкнуло его на решающую мысль: «А не пойти ли мне пешком? Всего-то пять километров, отличная погода!»
Над его головой тем временем среда обесцвечивала всё вокруг; небо заполнялось тучами, а здания и жёлто-красные деревья вокруг теряли свою контрастность, хотя и продолжали выделяться.
Осень всегда наталкивала на мыслительную деятельность, даже когда ему этого не хотелось. Он мог проезжать в автобусе мимо пустых домов, в окнах которых виднелась темнейшая пустота, и моментально голова его наполнялась идеями. Как правило, мысли эти носили секундный характер, как пули, выпущенные в человека; раз выстрел, два, три – и прошли насквозь.