Словно в насмешку, она услышала шум за спиной. Мейкпис обернулась в поисках источника звуков. Ничего. Пустая комната и протянувшийся по полу восьмиугольник света из окна.
Сердце бешено заколотилось. Звук был ошеломляюще отчетлив, как чье-то дыхание на шее, щекотавшее ухо. И все же минуту спустя она не могла бы его описать. Грубый. Животный. Вот и все.
И тут девочка учуяла запах. Вонь горячей крови, осенней лесной земли, мокрой лошадиной или собачьей шкуры. Сильный. Мейкпис сразу его узнала.
Она была не одна.
«Но это невозможно! Он выжег себя! И мы в трех днях пути от Поплара! Как он мог меня найти? Здесь же уничтожают призраков! Как он мог пробраться в Гризхейз незамеченным?!»
Но он пробрался. Эту вонь нельзя не узнать. Каким-то непонятным образом медведь оказался в одной с ней комнате.
Мейкпис попятилась к двери, прекрасно понимая, что это бесполезно. Обежала глазами темную комнату. Слишком много теней. Откуда за ней наблюдают полупрозрачные глаза? Почему? Почему он последовал за ней?
Мейкпис была напугана и чувствовала себя преданной. Он хотел отомстить своим мучителям, но она-то ничем его не обидела! Честно говоря, тогда в «Ангеле» она подумала, что между ними промелькнула искра взаимного сочувствия, совместно разделенной боли и ярости и он вступился, чтобы спасти ее…
«Но это призрак. А призраки хотят одного: пробраться в твою голову. И он к тому же зверь и ничем тебе не обязан! Идиотка! Неужели ты в самом деле подумала, что он твой друг?»
А теперь она заперта в одной с ним комнате. Бежать некуда. Спастись невозможно.
Внезапно в ухе раздался мощный, докрасна раскаленный рык. Оглушительный! Ближе близкого. Слишком близко. Мейкпис запаниковала и, с визгом метнувшись к двери, заколотила в нее кулаками.
– Выпустите меня! – завопила она. – Вы должны меня выпустить! Здесь что-то есть! Здесь призрак!
«О, пожалуйста, пожалуйста, пусть поставят стражника перед дверью! И пусть кто-нибудь во дворе меня услышит!»
Мейкпис подбежала к окну и попыталась протиснуть лицо между прутьями.
– Помогите! – завопила она во всю силу легких. – Помогите!
Холод прутьев обжигал лицо. Они прижимались к правому виску и левой щеке, как раз в тех местах, где были синяки. Ощущение потрясло ее, вернув смутные воспоминания. Однажды она уже пыталась просунуть голову между прутьями. Очевидно, рвалась на свободу, к ясному небу.