— А что станет с... прежней меткой? — спросила я несмело.
Ректор нахмурился:
— Её удалят и по остаткам чар разыщут того, кто вам её дал.
Мне не понравились ни колючие нотки, прозвучавшие в его голосе, ни ставший вдруг колким взгляд.
— И что с ним сделают?
На мгновение черты лица возвышавшегося надо мной мужчины исказила гримаса презрения, адресованного, понятное дело, не мне, а тому, кто продал свою принадлежность к самой лучшей академии империи.
Совладав с чувствами, Невертон улыбнулся:
— Об этом вам не стоит беспокоиться. — И обернулся к парочке капитанов. — Предлагаю не терять время и начинать. Шиари ещё не ужинала.
Ко мне приблизился шейр де Гер, попросил протянуть руку. Что я и сделала, дрожащими от волнения пальцами подтянув рукав мундира и белоснежную манжету.
— Выдохните, шиари, — с едва заметной усмешкой сказал мужчина. — Больно не будет. Почти.
— Боли я не боюсь. — Вскинув взгляд, посмотрела ему прямо в глаза, и чаровик на мгновение улыбнулся. А потом, снова приняв бесстрастный вид, коснулся пальцами моего запястья. Под его прикосновениями символы древнего адарийского языка, сплетающиеся в замысловатый блёклый узор, вспыхнули, замерцали и тут же стали гаснуть, как будто выцветая. Запястье немного пекло, но больно не было.
— А теперь повторяйте за мной, — скомандовал чаровик и я послушно повторила за ним слова всё того же древнего языка, с восторгом и волнением наблюдая, как по запястью снова начинают виться, сплетаясь, ажурные знаки. Точно такая же метка, но моя. Казалось, она и выглядит ярче, и даже смотрится красивее.
Потому что была роднее.
Наконец де Гер отпустил меня, но подняться не позволил. Нахмурился и проронил:
— На вас усилитель, — голубые глаза укололи холодом.
— Он был необходим мне, чтобы подолгу удерживать иллюзию, — тихо объяснила я или, скорее, оправдалась.
Из своего угла хмыкнул преподаватель военной тактики:
— Не такая уж она особенная, какой пытается казаться!
— Вы разве иллюзор, полковник? — перевёл на него взгляд Невертон. Ректор стоял в нескольких шагах от меня, заложив руки за спину, спокойный и доброжелательный. Даже если и испытывал ко мне неприязнь, из-за обмана, из-за того, что в своё время не отреклась от дара, то мастерски это скрывал. — Если мне не изменяет память — а она никогда мне не изменяет, — нет, не иллюзор. А значит, понятия не имеете, сколько необходимо силы, чтобы удерживать столь искусный морок.