Снежена и Петр очень были похожи друг на друга. Оба были созданы главным художником, кто-то его называет природой, в одной примерно цветовой гамме. Всё было бело-рыже-голубое. Только лицо юной, на тот момент, матери было сплошь усыпано веснушками, а кожные покровы её тела содержали чуть больше меланина, чем в эпидермисе Петра. Поэтому при хорошем освещении они разнились разве что на 2-3 оттенка коричневого.
На пару по анатомии и физиологии, которую по странному совпадению, а скорее всего по ошибке диспетчера расписаний, посетили сразу две учебных группы. Справиться с такой толпой преподаватель, которому было уже под шестьдесят не смог, поэтому анатомия стала полутора часами безделья, изменившими жизни Петра и Снежаны полностью и навсегда.
Их роман не сказать, чтобы был слишком бурный. Она жила с тремя девочками в комнате общежития на одном конце города, а он с мамой и папой, пожилыми уже к тому времени учителями физики и математики соответственно, в двушке на другом конце. Долгие минуты и часы, потраченные на преодоление расстояний между друг другом, придавали романтизма, пикантности и дикой усталости их встречам. Часто они просто сидели в парке рядом с общежитием, она показывала ему свои рисунки, он удивлялся и охал, повторяя каждый раз, что «я и круг-то нарисую треугольником». Но почему-то даже в десятый и пятидесятый раз после этой шутки она смеялась будто бы даже громче, чем в первый раз, приговаривая ухмылисто: «Петя, ты такой смешной, с тобою так хорошо».
Петя знал, что его семья, а точнее мама и папа, сдают квартиру бабушки, которая умерла около пяти лет назад к тому времени. Они никогда не скрывали от него, что после того, как он женится, то квартиру постояльцы сразу же освободят, а он смело сможет туда заехать со своей семьей. Мама Петра мечтала нянчить внуков, а Папа просто хотел, чтобы этот «взрослый лоб» наконец-то съехал из родительской квартиры.
Знала эту историю с квартирой бабушки и Снежана, которая старалась смеяться выразительней над каждой шуткой Петра, даже самой глупой и несмешной.
Естественное желание овладеть собственной женщиной, с которой фехтовальщик Петр проводил огромную уже на тот момент часть своей жизни, все больше давало о себе знать. Иногда в него вселялся зверь, который выпускал когти, скалился на добычу, но та напоминала ему о своей непогрешимой невинности и консервативном воспитании, которое дала ей жизнь в области.