– Врешь ты все! С тобой по-серьезному хотят поговорить, а ты…
– А как можно об этом по-серьезному-то? Все говорят, что я шпион, а госбезопасность смотрит, слушает и ничего не предпринимает! Какая уж тут серьезность!
– А я откуда знаю? Люди говорят, вот я и спрашиваю по-свойски.
– Говорят, а ты уши развешиваешь!
– Ну а за что же тебя судили? Мать же сама говорила, что ты сидел с политическими.
– Точно, сидел с ними.
– И много их там?
– За десять тысяч я ручаюсь.
– Как при Сталине? – Он удивлен.
– Да нет, при Сталине были миллионы.
– Все равно много… А за что все же они сидят?
– Каждый за свое: кто за книжки…
– Писатели? И такие есть?
– Есть.
– А я думал, что они все продажные твари.
– Выходит, не все.
– А еще кто?
– Студенты есть. Есть такие, кто выступал на собраниях, писал листовки, агитировал, создавал организации, составлял программы. Есть еще и за войну…
– Этих перестрелять надо было! Предатели!
– И такие есть. Но есть и такие, кто и немцев бил, и советских тоже.
– А, бандеровцы! Тоже не чище!
– Эти чем тебе насолили?
– Они нам проходу не давали, били нас в лоб и в спину.
– Кто к кому пришел с оружием – украинцы в Москву или наоборот?
Под конец, совсем уж окосев от самогона, мой собеседник накинулся на Америку:
– Ты думаешь, мы Америку не расколошматим? Еще как. Жаль, Сталин не послушал Жукова и не объявил ей войну в сорок пятом.
Очень распространенная это байка! Она, видно, родилась в пылу окончательного разгрома Германии и торжества отечественного оружия.
– А что вам плохого сделала Америка?
– Да она только и ждет, чтоб завоевать нас!
Я не стал доказывать моему собеседнику, что в сорок пятом Америка могла это сделать, если б хотела, а теперь не может, если и пожелает.
Сейчас я бы добавил: не вздумайте присоединять Америку к соцлагерю ни мирным, ни военным путем! Если это произойдет, то кто нам поможет хлебом и продуктами в неурожайные годы и даже в урожайные? Где мы будем выпрашивать кредиты на строительство коммунизма? У Эфиопии или у Ким Ир Сена?
* * *
…К началу лета 1967 года я вернулся от родителей – надо было устраиваться поближе к Москве. Полгода назад я поделился с двумя-тремя московскими друзьями своим замыслом, при этом не скрыл, что, видимо, попытаюсь уйти за границу, так как не смогу сам осуществить задуманное. Надо сказать, что мои друзья отнеслись к этому плану скептически: они были уверены, что попытка перехода границы окончится моей гибелью. «Напиши сам, напиши так, как ты нам рассказываешь, – убеждали они меня. – Посмотрим, что из этого получится». Я же предпочитал выступить в своей стране по другим причинам, о которых уже говорил. Рассчитывая на помощь новых друзей, я решился попробовать писать, как сумею.