Пошел впереди и сам толкнул дверь.
На кухне царил порядок и блеск.
Лаевская протиснулась через меня в дверь. Причем нарочно задела объемной ногой.
– Извиняюсь, товарищ капитан. Я вас смутила. Вот вы при исполнении, а покраснели. Это с моей стороны нехорошо. Евочка выбежала в магазин. А Малка спит. Там, за занавесочкой и спит. Как младенец. Правильно говорят: что старый, что малый.
На столе – небольшом и круглом, с вязаной белой скатеркой, стояли две рюмочки-наперсточки, графинчик с вишневой наливкой. Наливка, сразу видно, прошлогодняя, потому что, во-первых, нового урожая еще надо дождаться, а во-вторых, сильно загустевшая. Аж на стекле внутри прилип темно-бордовый слой. Вроде кровь.
Лаевская распоряжалась как у себя, достала еще одну рюмку.
Покрутила ее перед своими глазами и вопросительно протянула мне:
– Вы, конечно, выпивать наливочку не будете, а я для порядка на стол поставлю. Чтоб по-человечески.
Я не хотел создавать конфликт на пустом месте и утвердительно кивнул.
Лаевская села.
Сел и я.
Она не выдержала тишины первая:
– Ну, что про Лилечку расскажете?
– Я по другому поводу. И вам бы сейчас лучше уйти, Полина Львовна. Хоть я вас целиком уважаю.
– Ой, конечно, я уйду. Раз так надо для пользы. Вы мне только одно словечко скажите – что случилось, что вы сюда по другому делу?
Я повел себя правильно и сразу отдал себе должное без бахвальства и самолюбования. Я заинтересовал Лаевскую и теперь через некоторое время смогу из нее вытянуть много полезной, важной информации. Она в расчете на получение взамен информации с моей стороны выложит все, что знает. Не придумала б лишнего, вот в чем вопрос.
Со значением произнес:
– Это служебное дело. Прошу удалиться.
Она посмотрела за занавеску и прошептала, моргая глазами в ту сторону:
– Если у вас секретно, так вы при Малке не говорите, хоть она спит или как. Она делает из себя сильно глухую, но ей палец в рот не ложи.
И громко, в сторону той же занавески, сказала:
– Как вы советуете, так я делаю. Ухожу. А вы ждите Евочку, ждите. Она вот-вот придет. Пока наливочки выпейте Лилечкиной, никто ж не увидит, так ничего страшненького. Сладкая наливочка. Лилечка сладкое любила.
Когда я зашел в дом на улице Клары Цеткин, часы показывали ровно два часа дня. Ушел в половину четвертого. Читал газеты с этажерки, слушал тихонько радиотарелку.