Мужчина, спотыкаясь, спешил к своим слугам, желая лишь одного – поскорее очутиться в седле, доскакать до постоялого двора и крепко выпить, чтобы отступил пережитый страх. Иногда в сознании всплывало лицо человека, чьё имя осталось лежать у лесного алтаря, но он гнал его прочь, распаляя собственную ненависть. Скоро о нём можно будет забыть навсегда, правда, завтра придётся повторить ночное путешествие, но это ничего, он справиться, и даже при нужде втрое увеличит сумму оплаты.
Давно уже не находилось глупцов, желающих подсмотреть за тем, кто забирает кровавые заказы, или, тем более, стащить оставленное золото – ужасные истории, описывающие их гибель, выходили за все рамки жестокости.
Кожаный кошелёк с золотыми монетами и клочком бумаги лежал на плоском камне под замшелой пирамидой. По-прежнему скалил щербатые зубы череп на её вершине, и топорщила в лунном свете крылья летучая мышь на кресте…
Ксанка забилась в угол палатки, исподлобья следя за незнакомкой. Женщина, представившаяся Амирой, являла собою, на её неискушённый взгляд, настоящий идеал красоты. Она привела её в палатку, пригласила сесть и, казалось, перестала обращать внимание, полностью погрузившись в странное действо. Села на устилавшую пол шкуру, скрестив ноги, перед собой поставила широкую, наполненную водой чашу. В воду бросила горсть разноцветных камешков из кожаного кисета, зажгла две белые свечи и установила их в металлические блюда, которые взяла в руки и опустила тыльные стороны ладоней на колени. Закрыла глаза и мерно закачалась из стороны в сторону.
Ксанка следила за ней большими фиалковыми глазами. Папа говорил, что глаза у неё точь-в-точь мамины. Папа… Мама… Где они? Что?..
При попытке вспомнить, словно ледяные ножи вонзились в грудь, обрезая дыхание и выжимая слёзы. Нет… Не хочу!
Ксанка не сразу поняла, что волшебница (а девочка смекнула, кто она такая, хоть и не видела никого из магов раньше) уже не молчит, а тихо и монотонно произносит под нос то ли стихи, то ли молитву. Медальон на её груди начал излучать слабый свет.
Когда Амира увидела девочку, всякая надобность в поисковом амулете отпала. Голубое Пламя горело у малышки внутри маленьким, твёрдым, как алмаз, огоньком. Но вот что странно: в девочке не ощущалось никакой магической силы. К тому же аура ребёнка напомнила Амире искорёженную ударами молота железную клетку: она вроде бы закрывала девочку, пытаясь от чего-то защитить, спасти, но на самом деле душила её в своих объятиях.