– Так ведь скоро Новый год! Я собиралась сегодня тесто замесить, заготовить, положить в морозилку, а тридцатого достать и испечь. Вот и достала.
– Ну да, – рассмеялся Шварц, – я за этой работой и про Новый год забыл, и про всё на свете. – А пол в комнате дедушки это ты с утра помыла?
– А кто еще? – хихикнула девочка, – не мама же.
Да, взаимоотношения покойного профессора со снохой, видимо, оставляли желать лучшего.
– А почему не подмела сперва в коридоре и на кухне? Ведь грязь из квартиры снова разнеслась бы по комнате. Жалко все-таки: ты мыла, старалась, да еще перед уроками, – продолжал допытываться Шварц.
И совсем напрасно продолжал. От длительного напряжения девочка снова потеряла сознание, и ей не помогали не только выплеснутые в лицо остатки воды из стакана, но даже ватка с нашатырем, дважды подносившаяся расстроенным Шварцем прямо к ее носу. Тогда он снова позвал Шагиняна, и тот расторопно открыл дверь за его спиной.
– Тащите эту агарку в отделение! – сквозь зубы скомандовал Шварц возникшему за спиной оперу. И не успел скомандовать, как здорово получил по башке от навалившейся на него со спины и кликушествующей с новым задором снохи погибшего. Обознатушки!
Держа вырывающуюся девчонку за волосы одной рукой и отмахиваясь от мамаши другой, Шварц был малоэффективен в своей обороне. Тогда он вытащил своего любимого товарища Макарова и наставил на мать. С тем же успехом он мог бы попытаться запугать профессорскую пальму в гостиной: мамаша продолжала манкировать угрозой и целеустремленно пыталась выцарапать Шварцу глаза. Вот тогда-то нашему герою-криминалисту пришлось отказаться от табельного оружия и применить известное с дворового детства. Он локтем свободной руки вырубил мамашу и завершил оперативные мероприятия на месте события.
И здесь, при всех симпатиях к нашему герою, надо признать, что последнее возбраняется законом, но в отдельных случаях является для Шварца и его коллег единственным методом нейтрализации иррационального поведения родственников подозреваемых.
Но «завершил» – это громко сказано. Не дотрагиваясь до внучки во избежание возможных посинений и строго контролируя траекторию ее передвижений зажатыми в руках локонами, Шварц добрался до спальни деда. И обнаружил там только одного сотрудника, дожидавшегося труповозки, – дубина Шагинян слишком буквально воспринял его команду «ладно, можешь идти». Что делать? А все то же: спуститься по лестницам, усадить внучку за руль своей видавшей и не такое машины. И все еще держа за волосы, проталкивать рывками собственной правой ляжки на соседнее сиденье, не забыв усесться самому, включить зажигание и тронуть с места.