Этот лёгкий весенний снег…
Этот долгий отказ от плоти,
ненасытной, а счастья – ломтик.
На губах – превращенья след.
Посмотри: разноцветный снег.
Превращайся в свои глаза,
расцветая в полкарты мира,
обретая бессмертье Рима.
Видишь – вьётся надежд лоза.
Тяжелеют твои глаза.
Тяжелеют, как жажда жить,
как глоток янтаря в закате.
Этих рук – их надолго хватит,
если их не дарить чужим.
Тяжелеют крыла души.
Этот лёгкий, как дымка, снег,
и гранёные слитки неба;
голубеющий окрик снега
на пороге бездонных лет…
Белый-белый хрустальный след.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Бывало: словно оживёт весна,
в рассветах вся, в капелях и напевах:
и вот опять мешались краски сна,
и ты опять сияла королевой!
А за окном – метёт, метёт февраль,
и город весь простужен и рассержен…
А на душе – узоры серебра,
и сердце бьётся в такт с любимым сердцем.
А жизнь – она по-прежнему светла,
и светлых слёз своих, смеясь, не прячет.
И верится: всплакнут колокола,
прольётся в руки блеск осенних прядей.
Меня сквозь бред, сквозь годы позови:
ведь не навек же птицы мая скрылись!..
Ведь мы – всего лишь крылья для любви,
изломанные, скомканные крылья.
Но я пройду сквозь тернии в наш дом,
где ты всегда сияешь королевой…
И вырастем из плеч любви вдвоём:
я справа, ну а ты – наверно, слева.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
* * *
Там, у тебя под юбкой, небо.
Пусти меня – я так хочу летать!
Я так устал пить горькой жизни небыль,
шум поездов и вёсен боль листать.
Да, дни – страницы. Умножая счастье,
умножим неизбежно и печаль.
Но властью осени я назначаю
тебе от ласк – от них одних кричать.
Там, на страницах этих, зреют звёзды.
Как крошки чуда, брось их голубям!
Я сам в тебя налью любовь и воздух –
и сам же выпью, выпью всю тебя.
И вновь дождём наполню. Знаешь, сколько
я для тебя молчаний намолчал:
по снам, капеллам, русским колокольням,
по паутинкам, питерским ночам…
Из них, молчаний, можно сделать небо,
корабликом сложить страницу дня –
пусти его, пускай плывёт, синея…
Туда, в слиянье ног, впусти меня.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»