Письменный стол старого адвоката вполне мог быть изъят с чердака Белого дома – резной великан, выполненный в георгианском стиле[9], оказавшийся слишком большим для Овального кабинета. На латунной тележке стояли хрустальные кувшины с серебряными эмблемами – Джин, Виски и Бренди – на серебряных цепочках. Вид из окон на Роксбери-драйв блокировали дубовые жалюзи и перехваченные шнуром парчовые портьеры, которые вполне могли быть сшиты из обюссонских[10] гобеленов.
Мягкий свет изливался из синей с золотом, покрытой узором из стрекоз люстры, возможно, настоящей, от «Тиффани».
Рядом с гарвардским дипломом самого Коэна разместилась внушительная коллекция сертификатов и фотографий хозяина кабинета с сенаторами и губернаторами, начиная с Рейгана, а также многочисленные снимки блондинки, которая могла быть актрисой в те время, когда и Рейган снимался в кино. Светловолосую девочку с чертами матери представляла расположенная в хронологическом порядке серия фотографий. На одной из них Коэн вручал дочери диплом; оба красовались в малиновых мантиях и шапочках.
– Садитесь, пожалуйста, – проскрежетал адвокат, с видимым дискомфортом опускаясь в кресло. Шрам на его шее отливал глянцем, характерным для давно зарубцевавшихся тканей.
Из стоявшего рядом с письменным набором хумидора[11] Коэн взял три сигары «Кларо».
– Курите?
– Нет, спасибо.
– Тогда и я не буду. Может быть, продлю жизнь еще на пять минут… – Он посмотрел на Майло. – Я с вами разговаривал.
– Да, сэр.
– А вы…
– Алекс Делавэр.
– Знакомая фамилия. Необычная. Американский индеец?
– Предположительно, отчасти.
– Есть психолог с таким именем, занимается опекунством.
– Это я.
Коэн наградил меня долгим, оценивающим взглядом.
– Мир тесен. Вас рекомендовали мне как человека, который не позволяет всякого рода дельцам себя дурачить. К счастью, тот вопрос решен, и мне не пришлось проверять эту гипотезу.
– Повезло.
– О да. Когда я только начинал, хватался за каждого подвернувшегося клиента. Какое уродство, какая злоба… В шестьдесят пять, вместо того чтобы уйти на покой, я решил браться лишь за те дела, где высокая степень враждебности представлялась маловероятной. – Он негромко, будто сдул пылинку, рассмеялся. – Другие сваливал на дочь. Она молода, ее сердечно-сосудистая система выдержит.
– С Кори риск был невелик.