Последний камешек скатился вниз, и террасы опустели.
– Отныне и впредь ваша судьба в ваших руках. Лада отказывает вам в покровительстве. – До того как отголоски предупреждения затихли под сводом потолков, и меня отпустили, сбоку в стене опять образовалась дверь. Я пошел по длинному коридору, пока не очутился на крыльце у входа в храм. Закрытая за мной дверь казалась почти незаметной, она располагалась справа под искусственно вытесанным в скале гротом в форме открытой двустворчатой раковины, служившим навесом над крыльцом храма.
Есении в условленном месте встречи не было. Я надеялся, что с ней всё в порядке: наверняка она в библиотеке сидит за книжками, чтобы найти очередную подсказку. Стоял в раздумье, не зная можно ли мне вернуться в храм, если меня оттуда выпроводили на крыльцо, не понимал, как мне забрать Такрина и самое непонятное, что теперь будет.
– Эй, чего не весел? Чего голову повесил? – услышал я знакомый голос.
– Тебя отправили ко мне?
– Как видишь.
– Значит, правая чаша весов означает «оправдан».
– Означает, – подтвердил Такрин. Сторонясь женщин как огня он держался на максимальном расстоянии от людей. Мы спустились со ступенек, встали в сторонке, но так, чтобы Есения могла нас заметить.
– Я здесь такое увидел. Чёрные длинные пальцы или щупальца и темнота за дырой в стене, – поделился я пережитым ужасом.
– Сотня загребущих пальцев? Это корчебоки уносят приговорённого к смерти.
– Куда?
– В самую глубину Нави. Туда где душа, не отделённая от тела будет маяться вечно.
– Я уже думал нам конец… А ты был осуждён?
– Несколько лет назад.
– Какой приговор?
– Ни одной девственницы до конца моих дней или быть мне ни то ни сё, – он изобразил прямой ладонью, равнину на уровне «своей проблемы». Я сомневался, правильно ли его понял. Отвечая на мой немой вопрос, он подтвердил, – человеком без половых отличий.
– О, как! А если одну найти? других не трогать?
– Пробовал – фатально для единственной. Про воздержание лучше и не спрашивай. Несколько дней и…накрывает бедняжку до одури… чем дольше, тем хуже. После длительного перерыва думал, разорвут меня на кусочки. Чары рождённые в этом теле не выключишь: каждый раз: два – три дня после… и всё, конец передышке. Я ведь не злодей, веришь? Самому гадко.
– Слушай, Такрин, – начал я, – это не проклятие, а дар. Если меня в Явь не отпустят – иди туда сам. Поверь, там тебе самое место.