Поскольку Милана училась на гинеколога и отлично разбиралась в женской физиологии, она все про себя знала. То, что случилось в семье, не имело, как это ни странно, непосредственного отношения к ее сексуальной холодности. Все дело было вовсе не психологическом зажиме, а в маленьком лоскутке кожи. Лоскуток этот надежно прикрывал клитор плотным плащом и тем самым не позволял своей обладательнице получать наслаждение от близости. От неудобства помогла бы избавиться простейшая операция, но Милана сознательно отказалась от нее. Раз и навсегда она решила для себя оставаться той самой «Снежной королевой», каковой ее видели все близкие знакомые. Она устраивала себя такой, какой ее создала сама природа. Глубинными мотивами послужило еще и то, что она запретила себе даже мечтать о семье, о счастье и благости. Милана не хотела когда-либо пережить нечто сродни тому, что выпало на ее долю в юности. Она как никто понимала хрупкость человеческой жизни и не желала иметь привязанности. Мужчин она хотела лишь использовать, от возможности иметь детей раз и навсегда освободилась, за энную сумму уговорив знакомого врача, нечистого на руку, удалить ей обе трубы. Воротила сей от медицины, практиковал подпольные аборты на поздних сроках и вообще занимался темными делишками. Стоит, тем не менее, отметить, что пациентки его не умирали от кровопотери или сепсиса, он был по-своему талантлив и очень щепетилен. В узких кругах врача хорошо знали, и в случае необходимости обращались, визит стоил баснословных денег, зато ты получал желаемое и гарантию не отправиться на тот свет раньше уготованного срока. Врач купил квартиру в одном из спальных районов Москвы и оборудовал ее под нелегальную клинику. Здесь имелось все, что требовалось, от ультразвука до скальпеля. У него водились и помощники и единомышленники. То были доктора с образованием, не согласные с существующим положением вещей. Они придерживались теории о том, что женщина вправе распоряжаться собой, своим телом и плодом, как пожелает и когда пожелает. Пусть даже женщина эта неоперившаяся девчонка, а плод уже начал шевелиться. Абортивный материал использовали в каких-то неясных туманных целях, ничто не пропадало даром. В то время Милана сомнений не ведала, о чистоплотности врачей не задумывалась, ей необходима была гарантия, и чтоб без осечек. Чародей не стал ее долго отговаривать, разубеждать и грозить, сделал свое дело аккуратно и чисто, о материнстве можно было забыть раз и навсегда. Годы спустя, она не раз возвращалась в тот день и мечтала переиграть содеянное, но пути назад не осталось. Можно было лишь бесконечно и бесмыссленно сожалеть, проклинать себя за недальновидность и нелюбовь к себе.