Глава 1. Так кончается детство
Родился я на просторах «тихого Дона», в небольшой деревушке, которая ничем особо не отличалась от множества других деревень, находящихся в России.
Там и провёл почти всё своё весёлое детство, под пристальным надзором дедушки с бабушкой.
Рос я пареньком здоровым, редко болел, был довольно смышлёным, озорным, горазд похулиганить и не очень любил учиться, как в общем-то и большинство моих ровесников.
Зато, я был весьма трудолюбив и часто активно помогал своим близким по хозяйству, благодаря чему ни разу, за всё детство не был выпорот ремнём могучей рукой, своего грозного дедушки.
Что касается родителей, то, я до четырнадцати лет видел их не часто.
Отец с матерью ещё в годы перестройки перебрались по лимиту в Москву и через определённое время смогли довольно неплохо там устроиться, причём, в бизнесе.
От прав родительских, как, впрочем, и от меня самого, они, конечно, не отказывались. Просто посчитали, что для их единственного сына, то есть меня, будет лучше до определённого возраста подрастать в родной деревушке, нежели в огромном, многомиллионном городе, тем более в те, «Лихие 90-е» годы, когда в стране так сильно расцветал бандитизм.
Сам я на них за это никогда не обижался, хотя и скучал по ним сильно, чего таить, но, это действительно было разумное решение с их стороны, да и к тому же, я благодарен им за то, что на всю жизнь остался доволен своим светлым, счастливым, а главное, – здоровым детством.
Деревенская жизнь закончилась для меня в тринадцать лет, когда при довольно странных обстоятельствах умер мой дед.
Человеком он был уже достаточно пожилым, правда, только по годам: с виду был бодр, силён и подвижен на столько, что многие молодые парни могли бы позавидовать. Но, в один ненастный и несчастный для меня день, он неожиданно не смог встать утром с постели. Несколько дней громко стонал и жутко мучился от боли, постоянно при этом почему-то тянул ко мне руку, умоляя попрощаться напоследок.
Но, ни бабушка, ни соседи, дежурившие над моим стариком, не давали мне даже близко к нему подойти. Я ругался, протестовал и не до конца понимал, почему я не могу подержать за руку, по-мужски, своего умирающего деда.