В «сети» неожиданно для себя Васюков нашел довольно много материала о Лиде, в том числе и про ее похороны. Но, увы, ни полслова об отпевании.
В душе его всплывали и накатывали друг на друга разные мысли и воспоминания. То выразительный взгляд Лиды, несущий заряд солнечного тепла, то ее мимолетная озорная улыбка или она – вся такая домашняя – в интерьере, где на безупречный вкус накладывались мелкие бытовые «проколы»
– Может быть, еще ее и сожгли, – подумал он с саднящею горечью. – Это – ужасно! Кто бы мог показать мне ее могилу? Но разыскивать Славика он не стал…
Никто не может знать, что разговор,
Прикосновенье, диалог глазами —
Сокровище, пока незримый вор
Не украдет его или мы сами
Его не растеряем на пути
И будет поздно говорить «прости».
прот. Андрей Ткачев
– Как противно, как глупо. Ну, зачем, спрашивается, было туда ехать, – снова и снова грыз себя Андрей. – Глупость какая…
Аллочка, подруга Юры, была невысокого роста, тоненькая, с мальчишеской фигурой. Модная тогда короткая челка делала ее похожей на знаменитую итальянскую киноактрису Джульетту Мазину. Может быть, поэтому в своем кругу ее звали Джельсоминой.
Это была утонченная, очень стильная девушка. Особенно красила ее обворожительная улыбка, временами расцветавшая на лице. Врожденная естественность Аллочки удивительно гармонично вписывалась в пейзажи южного края. Горьковатый миндаль и тягучий изюм, просвеченная солнцем на горных склонах буковая листва – все это, казалось, было создано именно для нее по какому-то специальному заказу…
Теперь о Юре. Молодой человек с открытым красивым лицом. Среднего роста, плотный, подтянутый, с цепким взглядом художника. Он любил хорошие вещи, с большим вкусом одевался. Не терпел банальности, приблизительности и небрежности. Будь-то детали интерьера, предметы искусства или повседневный разговор на кухне. Пустые места, слащавость, патетика, всякого рода «завитушки» вызывали у Юрия аллергию. В карих глазах его тогда появлялся какой-то сухой блеск, борода мерно колыхалась, правая ладонь решительно рассекала воздух и обычную его иронию сменяли довольно жесткие инвективы.
Юра глубоко разбирался в искусстве, особенно в живописи. Он высоко ценил, высоко ставил цельность, творческую свободу, незаурядность. Андрей много нового узнал от него, например, о художнике Ван-Гоге, о его поразительном таланте и несчастной жизни. В годы развитого социализма с его навязчивой идеологией такие вещи были труднодоступны и мало известны.