И опять окно, а в окне Горячая гора. « Аромат былого лета засиделся в кладовой…» Нет, не было никакой кладовой. Но все детство – разве не чудесная кладовая?(Я перемежаю это вспоминательное повествование автоцитатами из стихотворений).
…Как же ориентироваться по карте моего детства? Какие выбрать точки отсчета? Неужели уже блужу? Мне казалось, так мало помнится, так мутно, вяло, а куда теперь идти – не знаю!
Лет восьми я уже сделала попытку запечатлеть воспоминания детства в тетрадке (воодушевленная каким-то автобиографическим произведением), но запал скоро иссяк, выдохлось воодушевление. Помню только пару строк: «Моя родина – поселок Горячегорск. Дом мой стоит недалеко от железной дороги…» Помню, было какое-то гордое ощущение летописца. Именно! Правда, сочинять-то – это уже звучало в крови, графоманский фамильный зуд себя обнаруживал. У меня ведь и дядя, брат отца – писатель, и папа столько лет отработал в районной газете! И чего стоят наши с Маринкой книжки-малышки! Это только название безобидное, а занятие было что ни на есть серьезным: все детство и отрочество мы корпели над самолепными литературными творениями, из них многое выросло, как бы смешно это ни выглядело. Ровесницы обшивали и нянчили кукол – мы вырезали из журналов картинки (иллюстрации к своим книжкам). Ровесницы шли в кино и на танцы – мы мастерили какой-нибудь 3й том рассказов о Тимке и Дымке. Очнулись, когда уже заканчивали школу.
И куда-то запропали потом наши многотомные сокровища при переездах, остались несколько жалких, замусоленных оборвышей из всего; хорошо, что я в классе эдак восьмом переписала стишки в тетрадку, даже обозначила даты написания. Родник безоглядного графоманства иссякал по мере взросления; в какой-то момент стихи стали шифроваться, и оставлять дневники на столе стало небезопасно (мама прочитает!), а сочинительство сделалось занятием, постыдным в чужих глазах.
Да нет, ориентиры есть, вот они выпочковываются: родители, друзья, природа, творчество, учеба, увлечения… Вот этой карте и будем следовать – прихотливо, непоследовательно – как пойдет.
Чернушка
«Лопушок, лопушок!» – сказала Наташа, покачав в чашечке ладоней нашу Чернушку. Имя – Чернуха – я придумала сама (тогда, во времена болотного застоя, это слово еще не было модным нарицательным). Собачонок был совсем капельный, умилительно, упоительно шелковый, плюшевый, с темно-синими маслянистыми глазками. Есть не умела маленькая Чернушка, плакала тонко-тонко, спотыкалась и кувыркалась.