– А ты представь себя у трупа какого-нибудь очередного героя криминальной хроники, который на этот раз оказался менее удачливее своих конкурентов и попал под перекрёстный огонь своих коллег по непростому бизнесу, который и свёл его будущие жизненные планы на нет, а самого положил лицом в эту грязь, под газетку. И при виде его трупа, и в голову ничего не лезет такого, что могло бы расшевелить мысль и убедить тебя, как следует подумать о том, ради чего он так скоропостижно, а может в самый раз, загубил свою жизнь.
И вот стоим мы с Григорьичем у прикрытого газетками трупа бандита местного значения, Вертлявого, которому стало тесно в своих пенатах и он решил стать бандитом регионального значения, за что видимо и поплатился (оттуда легче выйти в расход, чем войти). И нам совершенно не хочется смотреть на убогую рожу этого Вертлявого – а что мы там не видели, кроме дикой самоуверенности и наглости, которую он ещё вчера демонстрировал нам при задержании в ресторане на сходке (и даже не хочется задаваться вопросами о том, насколько бы его жизнь продлилась, если бы его под вечер не отпустили) – и думать не думаем, а постепенно фокусируем свой взгляд на эту прикрывающую лицо и сущность Вертлявого газетку.
Ну а там хоть новости и не свежие – газеты на эти лица поступают по мере своего устаревания, то есть прочтения, из личных архивов отвечающего в нашем отделе за людей после жизни, патологоанатома Абадрона Демиурга – но нам в нашем, практически тупиковом положении, любая мысль не будет лишней. И первое, что каждому из нас на глаза попадается, а надо понимать, что мы с Григорьичем находимся в разных положениях по отношению к укрытому газетками трупу – я с одной стороны, а Григорьич с другой – так это невыдуманные истории пикантного содержания от прямых их очевидцев. Что совсем не факт, хотя бы потому, что они так называются и печатаются в подобного рода жёлтых изданиях.
Но нам это в данный момент не важно, когда сквозящий юмор в этих невыдуманных историях-небылицах, уже подобрался к нашим животам и начинает их провоцировать на смеховые подёргивания, а мы сами уже не такие угрюмые, а вовсю светимся улыбчивостью. Но нами это не замечается, так как мы полностью погружены в чтение этих рассказов из первых, самых пошлых, когда либо слышанных мною уст.