– Что это было? – пятки Рума Лингау
ткнули коня в бока.
– Пятеро пьяных самураев решили
догнать и прикончить какого-то торговца, – Саян тронулся следом,
копыта Весеннего ветра вновь равномерно застучали по мостовой.
– Это понятно, – взгляд Рума Лингау
стрельнул вдаль по переулку. – Зачем они хотят убить его?
– Осмелюсь предположить, витус, эти
самураи решили, будто этот торговец продался иноземцам.
– А он и в самом деле продался? – Рум
Лингау грозно нахмурился.
– Кто его знает, витус, – Саян пожал
плечами. – Как вам хорошо известно, ненависть к иноземцам растёт.
Прошли те времена, когда стирийские моряки в своих башмаках и
сюртуках с пуговицами на улицах Нандина привлекали толпы
простолюдинов, будто они не люди, а бородатые женщины или
экзотические попугаи. Теперь для тассунарцев все без исключения
иноземцы зло. Дошло до того, что доблестные самураи принялись
срывать ненависть на простолюдинах. Как вы понимаете, – Саян
усмехнулся, – в самую первую очередь на торговцах. Ведь покарать их
не в пример легче, быстрее и безопасней, нежели настоящих
иноземцев.
– Ты намекаешь на ту грязную историю,
что произошла в Реминке с месяц тому назад? – Рум Лингау вновь
недовольно нахмурился.
– Да, витус, – Саян кивнул. – Вы же
сами видели, как Реян Бобрун, представитель Марнеи при дворце
вашего отца, потребовал официальных извинений, отставки главы
Реминка, а так же покарать преступников.
– Два первых требования были тут же
удовлетворены. Моему отцу и в самом деле пришлось извиняться, – Рум
Лингау натужно вздохнул. – Одна радость: так называемые преступники
найдены не были, да и вряд ли их когда-нибудь найдут.
Юный принц тихо кипит от негодования.
Его отцу, десятому императору Тассунары, и в самом деле пришлось
извиняться перед витусом Бобруном, официальным представителем
Марнеи. По меркам островной империи, невиданный позор. Ну а что
касается тех самураев, что прирезали двух иноземцев и едва ли не до
смерти напугали третьего, то принц им откровенно симпатизирует.
– Самое ужасное, витус, в другом: –
Саян пришпорил коня, – больше всего от нашествия иноземцев страдают
простолюдины, но острее всего переживают самураи и…, – Саян
выдержал небольшую паузу, – уже от них вновь страдают
простолюдины.
Тот торговец, что пробежал мимо вас,
– Саян махнул рукой в сторону переулка, – далеко не первый
простолюдин, что пострадал от гнева доблестных самураев. В том же
Реминке несколько ранее был убит слуга-рюкунец. Вся его вина была
только в том, что он имел глупость надеть старый поношенный сюртук
своего господина-фатрийца. Однако этого оказалось вполне
достаточно, чтобы расстаться с головой прямо на одной из людных
улиц Реминка.