, ни Зельдой – она была просто женщиной, оказавшейся в плену такта и звездной ночи, – и Скотту хотелось, чтобы музыка звучала вечно. В конце Дотти опустилась на колено и в запале обхватила Скотта за ногу. Он помог ей подняться, а конферансье объявил перерыв на рекламу мыла «Люкс», за что заработал неодобрительные насмешки от публики.
– Повторим? – спросил Скотт. – Если Алан не против.
– Он не против, – сказала Дотти.
– Следующий танец мой! – крикнула Мэйо с бортика бассейна.
– Девушку мою уводишь, да? – Богарт схватил ее и в ритме вальса увлек к противоположному краю.
Пианист взял сентиментальный аккорд, вступили трубы, и, как по команде, Скотт и Дотти вновь оказались лицом к лицу. Эта мелодия была чуть медленнее, песня повествовала о несчастной любви. Скотт наклонился к Дотти, и она стала напевать ему на ухо: «Ты несправедлив, отчего ты несправедлив ко мне?»[45]
Танец был прерван сообщением Алана о том, что Эрнест на вечеринку не придет. Ему нездоровится, и он просит его извинить.
– Чертов эгоист! – с возмущением воскликнула Дотти.
– Может, просто устал, – предположил Алан.
– Когда мы виделись, он был не в лучшей форме, – подтвердил Скотт.
Но Дотти это не успокоило. Она покинула площадку и тут же появилась на балконе, где, выключив радио, попросила тишины.
– К сожалению, наш почетный гость не сможет присутствовать.
– У-у-у-у! – пронеслось над толпой.
– Он слишком занят: разглядывает себя любимого в зеркале.
Собравшиеся засмеялись и захлопали.
– Так не дадим же одному отсутствующему испортить нам веселье! – Она подняла бокал. – Viva la Republica![46]
– Viva la Republica! – подхватил Богарт.
– Viva la Republica! – грянули гости.
Опять заиграла музыка – на сей раз еще громче, – и Скотт с Дотти закончили танец. Потом он танцевал с Мэйо, которая намочила ему костюм, затем – с тощей блондинкой с неправильным прикусом (некто Энн из Дейтона, штат Огайо), а после – с тонкой и гибкой как тростинка Татьяной, обладательницей высоких скул, неотрывно следившей за мужем, танцевавшим с другой. Когда музыка по радио кончилась и станция перестала вещать, Дон Стюарт притащил здоровенный фонограф, и все стали танцевать под пластинки. Несколько пар сбросили наряды и, присоединившись к Богарту и Мэйо в бассейне, стали с плеском и шумом веселиться в воде.