Племя шло уже долго – выбиваясь из сил, то и дело в изнеможении опускаясь на землю, роняя из ослабевших рук копья и мешки из грубой кожи. Они передвигались так уже неделю – сначала бежали в панике, бросив стойбище, больных и стариков, а сейчас уже просто удаляясь – пока хватит сил, пока не надоест это тем, кто идет за ними по следу.
О том, что погоня близко, они узнают заранее – по этому странному, отвратительному звуку, который издают животные преследователей: отрывистому, словно кашляющему крику. Это не волки, о, это не волки, хотя они так похожи на них! Волки молчат. Они окружают добычу, сжимая круг в мертвенной тишине. Их глаза светятся желтым, а зубы скалятся в предвкушении пира. Но животные людей иные – они хрипло кашляют и странно машут хвостами; окружив добычу, не начинают ее терзать, а ждут, когда подбегут охотники. Они охраняют стойбища и не подпускают никого из чужаков. А вот сейчас они помогают людям изгнать чужое племя.
Вождь знал, когда он совершил роковую ошибку, которая теперь будет стоить им всем жизни. Не надо было приходить сюда. Не надо было нападать на людское стойбище. Не надо было разорять его, убивать женщин и детей, уносить орудия труда и оружие… И, наверное, не надо было красть этих животных. Все равно те при первой же возможности, зубами разорвав путы, убежали обратно.
А теперь эти животные идут по их следу. Они ведут людей, пылающих жаждой мщения… И сколько осталось восходов солнца до того момента, когда их нагонят? Один? Два? Два и один?
Вождь ошибался. Люди нагнали племя еще до восхода. Битва была кровавой и скоротечной. Те, кто пытался ускользнуть от разящих копий и рвущих плоть клыков, сгинули в болотной топи бесследно.