Голос его звучал красиво, певуче, с призвуком непонятного
акцента. Откуда он знал наш язык?
— Не думала, что вы из плоти, — призналась я честно.
Жрецы переглянулись. Впервые я заметила на безупречных лицах
какое-то подобие эмоций.
— А из чего? — поинтересовался первый.
— Из живого льда.
— Разве такой есть? — в льдистых глубинах глаз появилось что-то,
похожее на усмешку.
Я пожала плечами:
— Бездна огромна, в ней есть все.
Сами собой распахнулись двери в зал Очищения. Внутри было пусто,
тихо, светло, у изгибов ледяных стен воздух дробился сотнями
крохотных радуг. Свод, поддерживаемый изящными колоннами, терялся в
синей мгле. А может, его не было вовсе, и колонны уходили прямо в
небеса.
Я замерла на пороге, чувствуя себя маленькой и
потерянной.
— Отсюда ты вернешься собой или не вернешься вовсе, — фраза
походила на часть ритуала, слова звучали легко и равнодушно, а лицо
жреца вновь лишилось эмоций.
Вернусь собой…
А что такое «я»? Когда демон приходил в мои мысли, разницы
словно и не было, просто я осознавала, что помню и знаю намного
больше. И лишь когда пришелец из Бездны оставлял меня, когда все
возвращалось в норму, я понимала неправильность
происходившего.
Кивнув жрецу, я заставила себя сделать еще один шаг вперед и
услышала, как за спиной закрылись створки дверей. Обернулась — но
увидела лишь сплошную стену из гладкого синего камня.
Я была одна. Совсем одна. Я выпустила Нити — никого, на многие
мили вокруг не было никого не только разумного, но и просто живого.
Хотя… с каких это пор я научилась выпускать щупальца Сила так
далеко?
Я замерла, оглядываясь, — что-то изменилось, воздух не был так
прозрачен, как прежде. От пола начали подниматься, чуть вращаясь,
столбы белесого тумана. Я сделала шаг к ближайшему; он, как живой,
отшатнулся от меня, перетек прочь. Туман хотел поиграть со мной.
Пусть. Я тоже умела растворяться и скользить, могла стать туманом,
могла стать...
Но моего беглеца больше не было, он сгустился, обрел гладкость и
научился отражать.
Я приблизилась к туману, ставшему зеркалом, и улыбнулась своему
отражению.
Разве я была не прекрасна? Разве не было величайшей честью для
народа изгнанников умереть от моей руки? Восемнадцать лет назад они
помогли мне возродиться в материальном мире — скоро я помогу им его
покинуть. Кто посмеет сказать, что это не справедливо?