Вернувшись в комнату, Ева обнаружила, что постель заправлена, а комната прибрана.
«У них тут что, роботы есть?» – удивилась она и подумала, что правильно сделала, захватив шокер с собой.
«Ну, если есть роботы, почему было не поставить в спальне автоповар с кофе? Или телевизор? Посмотрела б международную сводку по преступлениям, проверила бы, как дела дома.
Отбой! – приказала она себе и стала одеваться. – Учись адаптироваться».
За окном безостановочно надрывалась какая-то птица – полное «ку-ку» во всех смыслах.
«Да-а, это точно не Нью-Йорк. Ну ничего, зато хорошей женой успею побыть на год вперед».
Ева провела рукой по все еще мокрым волосам – сушилок у них тоже не было – и решила, что готова. Лучше все равно не будет.
На лестнице до нее донеслась мелодия – чей-то довольно приятный и чистый голос распевал про любовь. И еще на подходе к кухне до нее вопреки ожиданиям – Ева готова была поклясться – донесся манящий аромат кофе.
Скрепя сердце она попыталась убедить себя, что это, наверно, обонятельная галлюцинация, но невидимый рыбак уже понял, что она клюнула на запах, подсек, и в одно мгновение она очутилась на кухне.
– Слава тебе, господи! – Ева даже не заметила, что говорит вслух, но стоявшая у плиты Шинед обернулась и радостно улыбнулась ей:
– Доброе утро! Надеюсь, спали хорошо.
– Спасибо, просто отлично, – сказала Ева. – Это что, правда кофе?
– А как же, конечно, кофе. Рорк заказал. Сказал, особый сорт, твой любимый. Ты, помнится, обожаешь кофе.
– Скорей просто жить без него не могу.
– А я с утра сама не своя без чашки хорошего крепкого чая, – призналась Шинед, протягивая Еве дымящуюся глиняную кружку. Одета Шинед была в бежевые брюки и ярко-голубую рубашку с закатанными рукавами. Волосы она скрепила на затылке заколкой. – Присаживайся, заправляйся.
– Спасибо огромное. Правда спасибо.
– Мужчины там с машинами возятся, так что можем спокойно позавтракать. Рорк сказал, ты будешь нормальную ирландскую порцию.
– Э-э-э… – замешкалась Ева.
– На нормального человека, как у нас говорят, – подмигнула Шинед. – А не такую гору, какую мужчины в себя запихивают.