. Выйдя в холл, Минти надела пальто, сняв его с крючка. С пальто всегда были проблемы, поскольку их невозможно сохранять по-настоящему чистыми. Минти сделала все, что могла, воспользовавшись швейной машинкой в «Чистюле», чтобы сшить две шелковые подкладки. Теперь она могла стирать их и каждый раз, надевая пальто, вставлять чистую. Лучший способ сохранить спокойствие – не думать о грязи на внешней поверхности пальто, хотя давалось это с трудом и выходило не всегда.
В гостиной горел яркий свет. Минти шагнула в комнату, потом попятилась и, стоя в холле, нащупала за дверным косяком выключатель, и погасила свет. При этом она непроизвольно зажмурилась. Открывать глаза было страшно, потому что призрак Джока мог воспользоваться ее временной слепотой и снова усесться на стул. Хотя у него может ничего не выйти, поскольку стул она задвинула под стол. Минти открыла глаза. Привидения не было. Нужно ли рассказывать о нем Соновии? Минти сомневалась.
Парадные двери домов на Сиринга-роуд выходили в крошечные прямоугольные палисадники. У Минти он весь вымощен плиткой – об этом позаботилась Тетушка, – а у соседей засыпан землей, из которой росли цветы; особенно много их было летом. Соновия увидела приближающуюся Минти и помахала ей рукой из окна. Соседка надела свой новый брючный костюм красного цвета и дымчато-синий длинный шарф, который она называла «пашмина». Губная помада была подобрана в тон костюму, а недавно сделанная прическа напоминала сверкающую крышку пивной кружки, которую Тетушка привезла из поездки в Саутенд[3].
– Мы подумали, что лучше поехать на автобусе, – сообщила Соновия. – Лаф говорит, что там негде поставить машину и можно нарваться на штраф. Он должен быть осторожен, работая в органах.
Соновия всегда говорила «в органах», а не «в полиции». Минти была разочарована этой новостью, но промолчала. Ей нравилось кататься в машине Джока, хоть та была старой и он сам называл ее драндулетом. Из гостиной вышел Лаф и поцеловал ее. Вообще-то его звали Лафкадио, но Соновия решила, что для постели это слишком, и теперь все называли ее мужа Лафом. Им с Соновией еще не исполнилось пятидесяти, но женаты они были с восемнадцати, а четверо их взрослых детей уже разъехались – жили самостоятельно или учились в университете. Тетушка любила повторять, что больше не знает людей, у которых сын – врач, дочь – адвокат, другая дочь учится в университете, а младший сын – в Гилдхолльской школе музыки и драмы