– И не ешь женщин, – продолжила я.
– Я, конечно, люблю вкус женщины… – Его тон стал загадочным, глаза затуманились, и на лице появилась плотоядная улыбка.
Я запустила в него шариком из скатанного хлебного мякиша, попав точно в лоб.
Оттопыренные уши Курочки Рябы покраснели, она подалась вперед, чтобы лучше расслышать Фибкину болтовню.
Фибка довольно заржал, проигнорировав мое меткое попадание, потянулся, сложил на животе ладони и, прищурившись, сказал:
– Я – гурман, если ты понимаешь, о чем я, пуританочка…
– Ты – циник! – взвизгнула я, попытавшись запустить в Домбровского очередным «снарядом».
– Ну вот, я в тысячный раз пытаюсь объяснить тебе, дорогая подруга детства, что я страстно влюблен в тебя последние лет двадцать, а ты никак не хочешь… – он схватил мою руку, разжал пальцы и прижался горячими губами к ладони, навалившись на стол и глядя при этом мне в глаза.
– Только не со мной! – выдернула я руку и засмеялась. – Твои уловки, намеки и вздохи меня не проведут! Когда ты только успел научиться.
– Главное, где? На твоем чердаке.
– О! Я тебя больше не пущу.
– Ты хочешь, чтобы я таскался по городу, как школьник, или снимал грязные комнатки, кишащие тараканами, у старушек на часок-другой?
– Тогда, по крайней мере, я верну себе покой и тишину.
– Она орет как сумасшедшая! – Фибка в очередной раз навалился грудью на стол, так что звякнула посуда. – Кусается, царапается! – и захохотал во все горло, потом оттянул воротник свитера, демонстрируя красные полосы на груди.
– Зоопарк. Почему я все это тебе позволяю? – как можно спокойнее попыталась ответить я и принялась ковырять салат из моркови, который, если честно, терпеть не могу.
– Думаю, ты тоже влюблена в меня, только не хочешь признаться, – сказал самоуверенно Фибка, рискуя получить ложкой по лбу.
– Если бы это было правдой, я расцарапала бы тебе твою нахальную физиономию и пожаловалась мамочке.
– Ты, коварная! – рявкнул Фибка. – Только не мамочке!
– Она тебя перевоспитает:
Родная мать уже по чину
Надежный друг единственному сыну[15].
Только с Фибкой я могу вот так дурачиться, чувствовать себя выпущенной из собственной шкуры. Мне иногда хочется бунта, пускай даже такого, какой предлагает Фибка. Ни одной Кукиной с их любовью к сплетням и доносам меня не испугать, когда рядом Домбровский.