– Задолбала эта жизнь, эта спешка! – выбрасывал он часто невпопад такие слова.
Инна подошла к умывальнику.
– Я помою, папа!
Илья подфутболил куски от разбитой тарелки к мусорному ведру. Он выглядел уставшим и обозленным. Нервным.
– Я же могу помыть посуду и убрать в доме, хоть разок в школу не пойти. И ты не будешь тогда таким злым, – с лукавой ноткой в голосе пропела она.
– Я знаю, что ты можешь в школу не пойти! – сурово сказал он. Рубашка у него была расстегнута сверху до половины, на шее выступил пот. Он бросил полотенце и посмотрел на дочь, она смотрела на него сожалеющим и тревожным взглядом.
– Твою мать, – тихо выругался он и подошел к дочери присев на корточки. Он понимал, что нельзя ругаться так при ней, но выходило все автоматически. Илья не искал оправдания этому в себе. Он уже даже не понимал ее маленьких, добрых хитростей. Это уже была поломка. Програмная поломка мозга, которая еще больше усугублялась под воздействием неблагоприятной среды. – Я боюсь оставлять тебя одну, – виновато проговорил он, и сказал это от всего сердца. – Ничего не получается так, как хочется, поэтому я злюсь.
Инна обняла отца; я тебя понимаю, говорил ее жест.
На соседней улице жил его друг Андрей, он был женат, имел двоих детей и собственный добротный дом, типичная украинская семья. Они вместе учились в Киеве в училище, там и подружились, затем Андрей заманил Илью в поселок. Хотя развал Союза и оттолкнул прежние взаимоотношения между людьми и ненадежный украинский купон, которым можна было пятую точку подтереть, ничего не стоил, всеравно характер друга, как человека оставался неизменим.
– В крайнем случае, когда меня нет, – говорил Илья дочери, – ты иди к тете Оле, я ведь могу задержаться на работе, всякое может случиться.
Илья считал, что Андрею в жизни с женой повезло, она, кроме того, что была хорошей женщиной по натуре и хорошей хозяйкой, то еще и собой кровь с молоком.
… И сегодня в этот день, когда Илья Инну не встретил, и она сама потихоньку поднималась по лестнице, она чувствовала, что папа не на работе, он дома, просто к тете Оле не хотелось идти. Она стояла в тоненьком платьице в цветочки и красных туфельках, прислушиваясь к каждому шороху; к тете Оле я не пойду, решила она.
Эта лестница не такая уже и страшная.
Она поднялась на одну ступеньку, на вторую, на третью медленно и осторожно не спуская глаз с верхней самой последней ступеньки. И вот пятая.