Есть три силы, единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, – эти силы: чудо, тайна и авторитет.
Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы
…Глаз прищурил, бровью вскинув,
По усам провел рукой
(разумеется, уж правой и, конечно, не сухой).
«Царь Руси» – подпольщик бывший,
Отодвинув чай остывший
(Чай с вареньем из малины),
Пачку «Флор-Герцеговины»
С своего стола поднял.
Из коробки папиросу деловито он изъял,
Толстым пальцем на ладони он ее затем размял,
Трубку медленным движеньем из кармана он достал
И неспешно, с расстановкой табаком ее набил.
Чиркнул спичкой по коробке – как обычно, – закурил…
[68].
Он был умен, подозрителен и терпелив. Ему были свойственны масштабность политического мышления и выдающиеся организаторские способности. У него была прекрасная память, умение схватывать суть дела. Развитая интуиция направляла его внимание на уязвимые свойства людских характеров, искусно эксплуатируемые им затем в собственных интересах, абсолютное совпадение которых с государственными, общественными, социалистическими он никогда не ставил под сомнение.
Не получив высшего систематического образования, он много читал, имел вкус к истории, не был лишен поэтических способностей, неплохо рисовал. Убежденный коммунист, он верил в свою миссию строителя социализма. Невысокий рост, не очень сильный голос с легким грузинским акцентом, не самые блестящие ораторские возможности, несомненно, уступавшие таковым у Керенского, Ленина, Троцкого, Зиновьева, Бухарина, Луначарского, мешали ему быть таким же, как и они, укротителем неорганизованной массы на больших и неподвластных ему пространствах. Но именно в своей «камерности», в этой «кабинетности», как и в собственной «закрытости», он чувствовал плодоносящие корни власти, жестоко защищая ее от своих соперников и беспощадно расправляясь со своими противниками, – СТАЛИН.
Пожалуй, не без подсказки и «Великого Инквизитора» Сталин раз и навсегда уяснил для себя убедительную «формулу власти»: «чудо, тайна и авторитет». Он казался возникшим на вершине власти неожиданно, непостижимо для логики всяческих политических расчетов, «каким-то чудесным образом». «Тайна» и «таинственность», неизвестность, необъяснимость питает «чудо», которое, в свою очередь, рождает «авторитет» власти.