Хозяин дома первым произнёс речь, стоя с бокалом вина в руке: «Дорогие родственники! – сказал он. – Сегодня мы поминаем нашего дорогого Колю, которого я хорошо знал. Не раз я бывал у него в гостях, и он тоже в позапрошлом году приезжал к нам, и последний раз на Рождество, только он был у нас не долго, ездил потом в Китай лечиться».
Григорий говорил сбивчиво, и долго. Из-под его густых бровей смотрели на присутствующих добрые, слезящиеся глаза. Одет он был в парадный чёрный костюм тройку и белую рубашку с галстуком, но из-за выпиравшего живота, костюм сидел на нём мешковато. Как и многие мужчины, он носил усы и небольшую бородку. Закончил Григорий свою речь примерно так:
«Николай всегда нас с Валей приветливо встречал. Помню, как в Тотьме мы ходили с ним на рыбалку. Река у них широкая и рыбы в ней много, не то, что наша Пеленда. Он был молодец, не важничал, хотя и столбовой дворянин, держался со мной на равных. Я ведь простой мещанин, и малограмотный. А он инженер по паровым машинам. Жалко, что мы потеряли такого умного человека. Вечная ему память!»
После Григория сказала несколько добрых слов его жена Валентина. Много она не смогла говорить, потому, что не сдержалась от слёз. Она посмотрела на свою сестру, сидевшую с опухшими от слёз и бессонных ночей глазами, вся убитая горем.
Как и у других присутствующих женщин, на её голове был чёрный траурный платок.
– Давайте помянем усопшего, – прошепелявил беззубым ртом отец Фёдора Кукушкина.
– Молчи старый пьяница, – одёрнула его жена, тоже беззубая, вся морщинистая старушка. Григорий вопросительно посмотрел на Евпраксию, и та взяла бокал:
– Да, давайте помянем, – коротко сказала она и выпила вино. За столом сразу все начали выпивать и закусывать. Но Евпраксия ничего не ела. Сестра заметила это и спросила:
– Ты почему не кушаешь, Планечка?
– Не хочу, – ответила она, и на её глазах выступили слёзы.
Валентина стала успокаивать сестру и обе расплакались. Григорий не знал, как их успокоить и налил ещё вина в большие хрустальные бокалы. Потом после выпитого вина Евпраксии стало легче, и тогда она съела кусок ветчины.
– Как ты будешь жить дальше? – спросила сестру Валентина. – Оставайся у нас в Данилове, может, снова замуж выйдешь, ты ещё молодая, тебе всего тридцать шесть лет.
Евпраксия молчала и только пожала плечами. За столом, тем временем, начались разговоры, не только вспоминали усопшего, но и говорили на другие темы. Семья Кукушкиных в Данилове была в первой десятке самых богатых людей. У них имелись столярные мастерские, в которых изготавливали телеги, сани и всё необходимое для упряжки лошадей; они выполняли заказы на мебель, бочки и другие столярные изделия. Покойный Николай Николаевич помог им в своё время приобрести и наладить мощную паровую машину, которая приводила в действие пилораму и ещё несколько деревообрабатывающих станков. Кукушкины поставляли доски с этой пилорамы не только жителям Данилова, но даже в Ярославль. Производство быстро расширялось, и в столярных мастерских работала почти треть Даниловских мужчин.