– Тогда папа обычно говорил: «Пути Господни неисповедимы», – продолжила Ульрика Стенхольм.
– Ты извини, но для меня подобное звучит как чистое богохульство.
Неожиданно это произошло снова. Головная боль исчезла. – О чем ты?
– О том, что Господь якобы послал тебе бывшего полицейского, без сознания, с тромбом в голове, с целью помочь разобраться с убийством, совершенным двадцать пять лет назад, по которому уже истек срок давности, поскольку ему не хватило всего лишь пары недель, чтобы попасть под новый закон.
«Если задуматься, это же единственное, что хоть как-то обнадеживает во всей истории», – подумал Юханссон.
Доктор медицины и доцент кафедры неврологии Ульрика Стенхольм сорока четырех лет, хотя не выглядела даже на сорок, никак не отреагировала на его слова, во всяком случае, что касается движения головой.
– Пути Господни неисповедимы, – повторила она.
– Моя проблема в том, что я больше не могу видеть сквозь стену, – сказал Юханссон. – Я с трудом вижу перед собой, да будет тебе известно. И память зачастую подводит меня. На днях мне понадобился час, чтобы вспомнить, как зовут мою невестку. Внезапно меня на секунду посещают злость, радость, грусть и все такое, а я не могу понять причину. Я говорю странные вещи и ужасно ругаюсь. Убийство, о котором ты рассказала, малышки Жасмин я ведь практически не помню. Честно говоря, не помню совсем.
– Это все из-за случившегося с тобой, – сказала Ульрика Стенхольм. – Так происходит со всеми в подобной ситуации, да будет тебе известно. И знаешь что…
Юханссон покачал головой.
– Поскольку мы говорим о тебе, я почти полностью уверена, что все это пройдет.
– И рука тоже? – спросил Юханссон.
– И рука тоже, – подтвердила доктор Стенхольм и кивнула. Потом она поднялась, кивнула снова и похлопала его по здоровой руке.
– Береги себя, – сказала она. – Увидимся завтра.
Только когда она выходила из комнаты, он вспомнил об этом. О самой первой из всех в профессиональном плане естественных мер, которые кто-то как бы стер из его головы.
– Черт! – крикнул Юханссон. – Вернись, женщина.
– Да, – сказала она, останавливаясь у его кровати снова.
– Твой отец, наверное, оставил массу бумаг и записей.
«Старые священники настоящие уникумы в части собирания подобной макулатуры».
– Целые ящики, – подтвердила Ульрика Стенхольм.