Угу. Понятно. Бой не за «женщину, религию и шпагу», но за надорванный пакет с белым порошком. Двое – уже двое – на одного. Отпрянув, Сергей задумался. Математика была проста. Один молодой чемодан угостил других, постарше, волшебным порошком. Те, мучаясь от чувства благодарности, попросили его поделиться. Наркобарон не согласился, и начался корявый танец обдолбышей.
А стоит ли соваться? Можно быстро прошмыгнуть? Можно! А убить их всех на фиг можно? Естественно! Все равно не жильцы. Военные грохнут всех, кто к ночи останется в городе. По элементарной – с их военной, то есть стратегической и тактической, точки зрения – причине: а вдруг гражданские вместо препятствий устроят воде «зеленую улицу»? Просто из вредности – за то, что не смогли или не успели уйти.
Ну да ладно, хрен с ними, с военными, но вот то, что драка происходит именно в этом магазине, неприятно кольнуло. Сергей слишком серьезно воспринимал кривые ухмылки судьбы, чтобы вот так просто взять и уйти.
«Давай, давай, бездарь, – внутренний голос был, как всегда, безжалостен. – Хочешь в очередной раз полистать каталог, чтобы увидеть, как даже Женька Истомин уже сподобился на персональную выставку? А ты – и не потоп тому виной, – никогда не станешь художником…»
Скрипнув зубами, Сергей метнулся вдоль стены и запрыгнул в оконный проем. Возня за порошок продолжалась. Тщедушный прыщавый пацан мертвой хваткой вцепился в пакет. «Ух, ты! Вот кого тут жаба давит. Оно и понятно. Свое, видать, защищает!» Оппоненты же загрузились крепко и численным превосходством распоряжались крайне бестолково.
Парни даже ничего не поняли. Одиночными – раз, два. Разворот. Пальнул и в того, что на улице. Друг-выстрел упразднил слова. Да и не нужны они.
Наведя ствол на хозяина порошка, Сергей почти нажал на спусковой крючок, но что-то его остановило.
Разбросанные там и сям альбомные листы с рисунками. Дерьмо! Даже беглого взгляда хватило на то, чтобы понять, что рисунки хороши.
Пацан глянул на него мутными глазами, судорожно прижал к себе пакет и медленно сел на пол. Под носом у него были следы белого порошка.
Сергея особенно поразил один рисунок, написанный углем. Разрушенная водонапорная башня на заднем фоне и крупно – четко и выверено – перекошенное лицо мужчины, прижавшего руки к ушам.
«Из ушей хлыщет кровь, – почудилось Сергею, опять вспомнившему волынские обряды. – Что-то судьба сегодня развеселилась не на шутку…»