Клак!
Что это? Как будто открылась крышка… В нос Пенелопе ударил странный и в то же время знакомый запах. Она вновь ощутила прикосновение к волосам, но на этот раз оно было другим. Пенелопа подскочила.
– Что ты делаешь? – воскликнула она и быстро включила лампочку над головой. Фрау Говиндер так и застыла – вид у нее был такой, словно ее только что заморозили. Не двигаясь, она смотрела на волосы дочери. В руке у нее была кисточка, вымазанная серым, а на коленях стояла большая банка, в которой что-то клокотало – очевидно, та самая серая паста. Всю комнату наполнил запах костра, дыма и серы.
– Мама, что ты делаешь? – повторила Пенелопа. Та не отвечала, тогда Пенелопа подняла руку и потрогала то место, где ее коснулась кисть. На пальцах остались липкие комочки серой грязи. Стоило принюхаться, как в носу защипало, а на глазах выступили слезы. И тут она все поняла. С глаз ее словно спала пелена.
– Ты все это время красила мне волосы! Они никогда не были седыми! Рыжий – мой настоящий цвет, а ты постоянно мазала мне голову этой гадостью. А теперь, пока тебя не было, они обрели свой настоящий цвет…
Она поспешно соскребла с головы вонючую пасту.
Фрау Говиндер по-прежнему не шевелилась.
– Но зачем, мама? Зачем ты это делала?
В ответ ни звука. Ни шороха. И только когда на колени к матери вспрыгнула Куку и мягко ткнулась ей носом в живот, та смогла прошептать:
– Потому что ты для меня всё, Пенелопа. И я не хочу тебя потерять.
Слезы градом покатились у нее по щекам. Пенелопа обняла ее.
– Но ведь ты не теряешь меня, мама! Наоборот, с рыжими волосами я впервые чувствую себя собой! Наконец-то я здесь, вся целиком. О какой потере ты говоришь?
Тут мать зарыдала еще сильнее, и Пенелопа, недоумевая, отстранилась и села, подтянув колени к груди. Сердце ее бешено стучало, язык щелкал, не отставая. Рыжие волосы каскадом спадали к ногам. Почему же мама так горько плачет, в то время как Пенелопа радуется тому, что обрела себя? Из-за туч выглянула луна, осветив и комнату, и мебель, и маму, и саму Пенелопу дивным серебристым светом. И вдруг ее снова озарило. Очевидно, не у нее одной была такая огненная шевелюра. Она досталась ей по наследству.
– Расскажи мне о папе, – тихо попросила она. Подняв глаза, фрау Говиндер молча кивнула.