— Зачем пришел? — поторопил меня
он.
— Паспорт нужен. Из города свалить.
Рассчитывал на твою помощь.
— А ты не прихренел, родной?
— Самую малость, дядь Петь. Да отложи
ты ствол! Не собираюсь я на тебя кидаться.
— Как знать... — но ружье качнулось,
и два вертикально расположенных зрачка перестали смотреть мне в
лицо.
Физиономия дядьки скривилось. Я не
сразу сообразил, что за эмоции он продемонстрировал, но потом дошло
— слезы сдерживал!
— Как так, Ваня? — выдал он спустя
несколько секунд этой борьбы. — Ты же нормальным пацаном рос! Как
же мы с матерью твоей проглядели, что ты на наркоту подсел!
Столько боли было в этом его
восклицании, что мне даже стыдно стало. Будто я сознательно ступил
на тропу злодейств и убийств, а не проснулся прямо посреди нее. Или
хуже того — спутался с плохой компанией, начал принимать наркотики,
а всех своих жертв убил, чтобы найти денег на еще одну дозу!
Пришлось даже приложить усилия, чтобы
удержаться от оправданий. Да и не нужны они были — минутная
слабость родича прошла, и на меня снова смотрел бывший мент.
Жесткий, пусть и постаревший волчара, всю свою жизнь проведший в
общении с уголовниками.
Эх, как же тебя убедить? Сразу
показать способности? Не, пожалуй, не стоит пока! Перепугаю
человека, схлопочу заряд картечи в лицо. Может, даже выживу, но
красавчиком больше не буду.
— Я могу рассказать, но это больше на
сказку похоже. И ты со своим полицейским мышлением хрен когда в
такое поверишь.
— Никогда в полиции не служил.
— Ну, ментовским...
— Попробуй. Только... — тут он
демонстративно положил ружье на стол между нами, поднялся и
повернулся к холодильнику, стоящему за спиной. Открыл его, достал
две бутылки пива. Двигаясь так же неторопливо, открыл обе, одну
поставил передо мной, а ко второй приложился, как горнист.
Ну да, у него же трубы горят, а тут я
появился, похмеляться мешаю. Однако хороший знак, по крайней мере,
не начнет палить сразу.
— Во-о-от! — выдохнул он с таким
наслаждением, что мне самому захотелось опустошить свою бутылку в
пару-тройку глотков. — Теперь рассказывай.
И я стал говорить, изредка
прикладываясь к бутылке. Дядька смотрел на меня, не отрываясь, не
скрывая иронии. Мне даже захотелось прервать рассказ и треснуть его
по маковке, до того раздражало это снисходительно-саркастичное
выражение на лице. Но я сдержался, понимая, что так у нас ничего не
выйдет. Закончил я так: