– Я вижу, ты тут немного прибрал, – сказал мистер Зловрединг, оглядываясь по сторонам. – Впрочем, это не имеет значения. На вашем месте, – добавил он, обращаясь к миссис Мей и почти не понизив голос, – я бы здесь всё основательно вымыл и продезинфицировал до того, как начнут работать плотники.
– А по-моему, здесь чудесно! – с жаром воскликнула Кейт, возмущённая его неделикатностью, и миссис Мей, бросив на старика дружелюбный взгляд, поспешила присоединиться к ней.
Но старый Том словно ничего не заметил: всё так же глядя на Кейт, лишь загадочно улыбался.
– Лестница наверх вот здесь, – сказал мистер Зловрединг, направляясь к двери в глубине комнаты, – а здесь – посудомойня.
Миссис Мей двинулась следом за ним, но задержалась на пороге.
– А ты разве не пойдёшь со мной посмотреть дом, Кейт?
Девочка не тронулась с места, только кинула быстрый взгляд на старика, затем на миссис Мей и сказала:
– Нет, спасибо.
Миссис Мей, несколько удивившись, поспешила за мистером Зловредингом в посудомойню, а Кейт подошла к груде прутьев, очищенных от коры, и после недолгого молчания робко спросила:
– Что вы делаете?
Старик очнулся от забытья и сказал мягким голосом:
– Это? Это держалки… для крыш.
Он взял нож, попробовал лезвие на ороговевшей коже большого пальца и, подвинув низкую табуретку, сел.
– Иди сюда, ко мне. Я тебе покажу.
Кейт пододвинула к нему стул и молча стала смотреть, как он разрезает на несколько частей ветку лещины, которую она сперва приняла за растопку. Через минуту он сказал негромко, не поднимая головы:
– А он пусть себе говорит что хочет. Ты не слушай.
– Кто – мистер Зловрединг? – уточнила Кейт. – А я и не слушаю. Зловрединг! Ну и противное имя. – И добавила горячо: – По сравнению с вашим, я хочу сказать. Вы что ни сделаете – будет хорошо. Вы – Доброу.
Старик предостерегающе повернул голову к посудомойне, прислушался, затем сказал:
– Пошли наверх.
И Кейт тоже уловила звук тяжёлых шагов по деревянным ступеням.
– Знаешь, сколько я прожил в этом доме? – спросил старик, всё ещё склоняя голову набок, словно считал шаги над головой, которые мерили во всех направлениях комнату, видимо, его спальню. – Почти восемьдесят лет.
Немного помолчав, он взял ободранный прут и крепко зажал концы в руках.
– А теперь вам надо уезжать отсюда? – спросила Кейт, глядя на его руки, ещё крепче сжавшие прут.