Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2018 - страница 3

Шрифт
Интервал


Только в 90-е годы появились первые журнальные публикации. А первая книга «Пернатый снег» вышла в издательстве НЛО в 2007 году, когда автору было 59 лет. Это, пожалуй, своего рода рекорд.

В Предисловии к этой книге Ольга Седакова, по ее собственным словам, «многие стихи помнившая наизусть уже десятилетия», писала: «Я сказала бы, что Петр Чейгин – быть может, самый радикальный поэт поколения в своей верности языку поэзии».

Тогда же, в 2007-ом, в Петербурге вышла вторая книга «Зона жизни». Две эти книги явили изумленному читателю совершенно необычное явление: поэта на глубине речи. Поэта, в которого надо вглядываться и вчитываться с таким вниманием и, я бы сказал, с осторожностью, чтобы не пропустить мельчайших оттенков, запечатленного в слове бытия.

Этот редчайший дар Петра Чейгина в Предисловии к его «Третьей книге» (СПб., 2012) подчеркивает другой замечательный поэт – Владимир Алейников. Называя Чейгина «зорким наблюдателем реальности», органически раскрывающим суть вещей.

Может быть не случайно Петр Чейгин родился в городе, который прямо в год его рождения был переименован в честь Ломоносова! Именно Ломоносов говорил, что поэзия оперирует соединением «далековатых идей». Это сопряжение в стихах Петра Чейгина нарастает панорамически, подвигая читателя на сотворчество.

Сергей Бирюков

«Июльские любовники ленивы…»

Июльские любовники ленивы,
осокою изрезаны закаты,
и ступни ног покрыты желтой глиной.
Рукав закатан, ворот нараспашку —
в воротах окон завиднелись сваты…
Сосватан.
Горькая моя невеста
снимает серьги,
тянется ладонью…
О, забытье чесночного покоя!
Я – маленький, крупиночка среди
полночной толщи тел
на белизне материй.
Я – выбранный, все кончено,
и впредь мне —
вплетать в косицы рисовые зерна.

«Полозьями пресветел день…»

Полозьями пресветел день.
Забава легких пескарей,
в сарае бредень засыхает.
Насколько влажен был июль,
на взгляд меняющий погоду,
увидеть на исходе года
с разбега ртутного столбца.
Ты затерялся между нами
и подношенье полотенц
отложишь, должен ты понять
уловки новых состояний.
Следишь морозную игру,
двойною рамой обескровлен,
над ним то клекоты, то кроны
растущих в землю сладких груш,
и повсеместно греет пламя.
Угомонился. Засыпает.
Снегирь рябиной дорожит
и, снег роняя, улетает.
Темнеет на дворе.
Тепло.

«Когда бы телом дорасти…»

Когда бы телом дорасти