– Надо бы повторить, что-нибудь из «Сумасшедших в Гималаях».
– Снова столкнуть тебя со скалы и прыгнуть следом?
– Ладно. Можешь не прыгать…
– Не прикалывает, – Сирин отказалась от «фриджампинга» с горной вершины, – Мир уже не тот и мы тоже.
В своё время, мы искали способ забыть то, что не в силах были изменить и не нашли: ни в сексе, ни в дури любви не было. Мы поняли это лет через тридцать, а после кутили просто так.
– Приходи, как разберёшься с зелейником.
– Хорошо, – пообещал я на прощание, сгрёб её в охапку и крепко обнял. До того как она капризно надула губы и нарочито грубо меня оттолкнула, я мог бы поклясться, что сквозь подкладку лёгкой куртки почувствовал пульсацию, исходившую от твёрдого камня в нагрудном кармане.
Глава 4
– Привет!… О! Прости, знаю у вас как бы ночь, но дело срочное и интересное, – за сотни лет, я научился говорить по-английски чуть хуже Шекспира.
– Майкл? – Вулверин Дарк Линеус даже сонный не сомневался, что это мог быть только «безбашенный русский», как он любил обо мне отзываться.
– Угадал. Ну, так что?
– Когда ты приезжаешь?
– Уже. Я в лаборатории, оставил тебе подарок в вакуумном боксе.
– Shit! – он выругался от моей наглости. – Как ты туда попал? – Послышался щелчок активации режима «Утро», Дарк решил встретиться прямо сейчас, позабыв о сне. Его дангвей передавал слова с разных точек, пока хозяин перекочевывал из комнаты в комнату с пиджаком под мышкой по направлению к выходу, пропустив часть процедур, не прерывая беседу и застёгивая одежду на ходу.
– Будь осторожен с этим, – предупредил я его, скрывая оберегающую руну под столом за отводящим символом, – я позаботился, чтобы оставаться твоим единственным странным гостем. Об остальном позаботься сам. Позже свяжусь узнать, что ты выяснишь. Жду полного анализа.
– Чудно! Уже мчусь. – Он был готов землю рыть, если бы я попросил и дело не только в том, что я пару раз спасал его от правосудия. Фармо-генетически улучшенный мозг американца постоянно нуждался в свежей информации, которой я с ним щедро делился. К тому же он догадывался, что мои внезапные визиты не совпадали с расписанием рейсов межконтинентальных модулей и в значительной степени боялся мне не угодить.
Я же напротив, не стремился разрушать его традиционные представления об устройстве физического мира. Если бы он узнал, как я проник в лабораторию, он бы не успокоился, пока не докопался до сути, но ещё раньше он представился бы – скопытился, то есть умер, если так понятней.