В одной рубашке меня вытянули на улицу прямо за растрёпанные волосы. Босиком, спотыкаясь, я брела за отцом до самого центра посёлка. Брат шёл рядом с ним, держа в руках кнут. А люди, все, кто видел нас, бросали свои дела и направлялись следом. Зрелища, особенно когда кто-то страдал, всегда собирали зрителей. Я пыталась вразумить родных, кричала, что зелье помогло, и они сами виноваты в смерти своего ребёнка. Но кто станет слушать ту, которая с рождения считалась ошибкой.
Как меня привязывали к столбу, уже не чувствовала – тело онемело от холода. И снова не боялась за себя. Не страшилась даже смерти. Плевала на унижение.
Удары сыпались один за другим, я потеряла счёт. Сначала, после первого удара, кричала, а затем могла лишь шептать:
– Я могу помочь…
После очередного свиста не произошло удара. Но мне было уже все равно. Гул голосов за спиной убаюкивал, а мороз, стягивающий кожу на ранах, был почти приятным.
Проснулась я тогда в доме у знахарки. О недавних событиях ничего не напоминало. Казалось, что даже чувствовать себя стала намного лучше.
Так и было. Мои спасители – их было трое – случайно попавшие в Криево студенты последнего курса магической академии. Целители, Клеон и Катерина – брат с сестрой, и Леандр. Они первые, кто заступился за меня. И я с полным доверием рассказала им все.
Тогда мы договорились, что они помогут мне добраться до академии в конце весны.
Прибывший руководитель целителей подтвердил перед старейшинами, что я обладаю магией и могу варить простые зелья, в том числе и от той хвори, которая ходила по посёлку. Самых тяжёлых вылечили маги, но они тратили на это много сил. И потому я сразу же взялась за дело.
Мне нравилось готовить зелья. Я словно очнулась от долгого сна, нашла себя, своё предназначение. Когда все жители избавились от хвори, к дому знахарки, у которой я все это время жила, пришли мои родители. Увидев их, я испытала боль и страх. Понимание, что ко мне их отношение не изменилось, и все останется по-прежнему, тоской отзывалось где-то внутри. Но заступников не было рядом, а старейшины решили – дочь должна жить в семье.
Мне пришлось вернуться в отчий дом.
Поначалу со мной общались более ласково, чем раньше. Но потом, когда я неосмотрительно заикнулась про обучение в академии, всё стало только хуже. Меня заподозрили в потери девичества, мне приписывали все немыслимые деяния, вновь начались побои, не кнутом, но ежедневно, всем, что попадалось под руки.