Ободрав ладошку о зазубрину на холодной металлической пожарной лестнице, он, прощаясь с интернатом, окинул взглядом спящие окна и помчался навстречу счастью. Домой.
Со времён, когда он считал себя домашним, помнил, что от Первомайской отходит рабочий автобус в посёлок, прошло не так много времени. Главное успеть. Главное – не опоздать. Малец бежал по мокрым дорожкам и уже представлял, как радостно его встретят дома, как обнимет мамка, Толстый, Смола! Э-эх!
В пол шестого одну смену отвозили домой, другую забирали на работу. Вот в этот-то автобус и заскочил пацанёнок. Он забился в самый конец и тонкими пальцами рисовал узоры на запотевшем окне. Потом стирал их, вырисовывая большой светлый шар, через который можно было наблюдать, что происходит на улице. Голые деревья и тёмно-зелёные сосны мелькали одна за одной, и вскоре в Сашкиной груди появилось то волнительное, будоражащее чувство, которое может испытать только человек, соскучившийся по Родине, настрадавшийся, ностальгирующий и помнящий, какой в ларьке на улице Ленина вкусный и хрустящий хлеб. То самое радостное и одновременно печальное чувство свербило в Санькиной груди, когда автобус повернул по до боли знакомому маршруту.
«О, Семёныч идёт! Нифига се, в какую рань-перерань! Наверно, со смены! – увидел проходящего мимо участкового Санька. – Ну, Байцев даёт!»
Странно, но мальчишка почему-то испытал даже радость, когда увидел Никиту Семёныча.
Большие колёса притормозили, смешав грязь на остановке, и из автобуса посыпался народ. Вместе с ними выплыл и Санька. Он тихо, разглядывая каждый куст, сараюшку и знакомые дома, двигался к родительскому дому.
***
Он дотянулся замёрзшей рукой до звонка и нажал на кнопку. Не сработало. Опять всё сломано. Папка, наверно, приходил. Сашка постучал в косяк. Потом ещё раз. А затем, разозлившись, пнул ногой. Послышались шаги и хриплый мамкин голос: «Чего тебе?!»
– Ма, это не папка! Это я! Ма-ма! – обрадованно кричал Сашка.
– Кто это ещё «я»? – спросонья слышалось из-за дверей.
– Саша… – обиженно произнёс ненужный сын.
Дверь открылась, и в проходе показалась мать в белой ночнухе. Она вылупила свои глаза на отпрыска, и сна будто и не было до этого. «Что ты здесь делаешь?» – спрашивала она Саньку. «Мам, я всё. Исправился. Жить – домой приехал! Ты рада?» – всматривался в неё Санька и ждал, что она ответит ему взаимностью. «Рада?! Конечно, рада! Так рада, что с ума бы не сойти!» – ходила она взад и вперёд по коридору.