– Дай и нам поговорить! – подал голос второй варенка чуть пожиже первого. – Ты поговорил, теперь нам пора. Тебе хватит!
Оценивающе взглянув на троицу, Шатков почувствовал, что внутри у него пополз противный холодок.
– Ты чего, что-то кислое стрескал? Вид у тебя больно уж недовольный, – произнес старшой и, упершись ногою в дверь телефонной будки, просунул внутрь руку – в двери не было ни одного стекла, – схватил Шаткова за отворот куртки и с силой дернул на себя.
Шатков с маху врезался лбом в железное ребро двери и до крови рассек себе кожу над правой бровью.
– Гляди, телефонную трубку не хочет отпускать! – удивленно проговорил второй.
– А нервный-то какой, нервный, – добавил первый, – такой нервный, что даже сам себе фингал на лбу поставил. – Он снова дернул Шаткова к себе, но Шатков спружинил, откинулся спиной назад, отбил руку старшого.
Тот изумленно глянул на Шаткова.
– Ты гляди, действительно не хочет вылезать, – второй громко захохотал, он, похоже, не верил тому, что видел, хлопнул себя ладонью по животу, представление доставляло ему удовольствие. – Ей-богу, не хочет!
«Сволочь, ты хотя бы Бога не поминал», – спокойно, совершенно отрешенно, будто дело происходило не с ним, подумал Шатков. Он краем уха засек, что из трубки продолжают доноситься длинные гудки – значит, Игоря Кононенко все-таки нет дома, либо автомат вновь неправильно соединил его, – и медленно, излишне медленно (он сам засек эту медлительность) повесил трубку на рычаг, отметив, что на площадке перед телефоном-автоматом народу никого, – бравая троица, похоже, всех размела. Увидев, что старшой отпустил дверь, резко, что было силы ударил по ней ногой, параллельно с дверью послал вперед кулак, целя сквозь пустой, лишенный стекла квадрат старшому в лицо. Удар получился двойной: дверь врезала старшому по коленям и лбу, кулаком Шатков угодил ему точно в рот, ощутил, как под костяшками пальцев у варенки лопнули губы.
Шатков рассчитал точно: повалившись на спину, старшой обязательно собьет с ног своего напарника, и Шатков тогда выиграет несколько секунд. Останется еще один «вареный», третий, с ним-то Шатков уж как-нибудь справится, а когда поднимется «шестерка», то справится и с «шестеркой». Главное – расщепить их и расщелкать поодиночке. Но самый опасный из этой тройки – первый, «глава концессии».