–
Но красиво же?! – не унималась Рыбина.
–
Красиво, – буркнула я.
На
середину вышел ведущий в нарядном фраке, и, сверкнув белозубой
истинно американской улыбкой, провозгласил хорошо поставленным
голосом:
–
Дорогие мои! Братья и сёстры! Мы, народ Соединенных Штатов, во
времена сгущающихся туч и бушующих бурь, мы остаемся молодой
страной! Как сказано в Писании, настало время избавиться от
инфантильности. Пришло время вновь подтвердить стойкость нашего
духа, сделать выбор в пользу лучшего будущего, привнести в него тот
бесценный дар, ту благородную идею, которую мы передавали из
поколения в поколение: завет Всевышнего, что все мы равны, все мы
свободны, и все заслуживаем права на стремление к
счастью!
Он
сделал паузу и продолжил:
–
Дорогие соотечественники и наши гости! Подтверждая величие нашей
страны, мы понимаем, что величие не дается даром. Его необходимо
добиваться! Мы, американцы, Богом избранный народ, и на нашем пути
мы никогда не искали легкого выхода и не довольствовались
малым!
Он
опять выдержал паузу и все присутствующие бурно
зааплодировали.
Я
скрипнула зубами.
–
Мы остаемся самой процветающей, самой могущественной страной в
мире! – улыбка в тридцать два зуба осветила его лукавое лицо, – Так
было до сих пор. И так должно быть в нынешнем поколении
американцев. И так будет впредь! Во всём мире! Аминь!
Овации разразились вновь, люди, радовались,
хлопали.
И
тут, посреди всеобщего ликования, на середину собора вдруг вышел…
Фёдор Степанович Кущ, наш учитель физики.
По-моему, я ахнула. Кто-то рядом со мной
ахнул тоже. Я оглянулась – Белоконь смотрела изумлёнными
вытаращенными глазами.
Он
остановилась ровно на том же месте, где пела экзальтированная
американка, взглянул на разнаряженную толпу таким взглядом, как
смотрит строгий учитель на хулиганящих несмышлёных школьников.
Дождался, пока овации и шум стихнут.
И,
в воцарившейся мертвенной недоумевающей тишине внезапно медленно и
звучно запел красивым густым голосом песню рабочей
артели.
Слова «Дубинушки» зазвучали под сводами
собора словно удар электрошокера.
Словно эффект струи дихлофоса для полчищ
тараканов.
Я
до сих пор не понимаю, как эти несколько строк, таких простых,
таких незамысловатых строк, почему они всегда вызывали такую
тревогу у угнетателей рабочего класса.
Собравшаяся в зале толпа слов «Дубинушки» не
понимала. Русский, кроме переводчика, здесь не знали. Но интуитивно
они ощущали, что здесь и сейчас что-то происходит. И все замерли.
Дисциплинированно слушали. Словно бандерлоги перед мудрым
Каа.