–
Ну а куда мне её девать? – растерянно скользнул взглядом по
аскетической обстановке Комиссаров.
–
Я знаю куда! – Кущ взял карту и сунул её под ковёр.
–
Ещё лучше! – насмешливо фыркнул Пивоваров, – под ковром тоже они
будут искать. Вы что, разве шпионские фильмы не
смотрели?
–
Ну а куда? – развёл руками Комиссаров.
–
Да хотя бы вот! – Пивоваров с загадочным видом сунул карту за
кровать.
–
Ой, шпионы вы мои! – хохотнула я, отобрала карту, затем аккуратно
скрутила её в трубочку и сунула в полость круглого карниза. – Ну
вот. Хотя бы так…
Ответом мне были уважительные
взгляды.
–
Да ты прямо Штирлиц, Люба! – одобрительно хохотнул
Пивоваров.
Невольно я вспыхнула.
Эх, если бы он знал, как он прав.
–
Ну давайте тогда чай пить, что ли… – сказал Комиссаров и вставил
самодельный кипятильничек в кувшин с водой.
И
мы сели пить чай. Стаканов на всех не хватило, так что Кущ сбегал к
себе и принёс ещё два. А заодно пачку бубликов. И вот мы сидим,
такие, пьём чай с бубликами. Долго сидели. Больше часа точно.
Пивоваров рассказывал о случаях из своей юридической практики. Кущ
и Комиссаров – из своей работы. Я сидела, слушала и в нужных местах
либо охала, либо смеялась. Мне-то рассказывать особо было
нечего.
И
тут в дверь постучали.
Тихо так, вежливо.
Мы
переглянулись. Явно по нашу душу пришли.
–
Открыто! – нерадостным голосом сказал Комиссаров, как хозяин
комнаты.
Дверь открылась и на пороге возникли двое –
Белоконь и ещё какой-то человек.
–
Смотрите, – сказала Белоконь и кивнула на неизвестного, – вот этот
человек, он всё здесь знает.
Мы
переглянулись.
В
глазах читался немой вопрос: он из полиции?
–
Добрый день, товарищи, – тем временем вежливо поздоровался
низенький человечек по-русски.
Я
внутренне выдохнула. Вряд ли в американской полиции так хорошо
знают русский. Причём с облегчением вздохнула не только я.
очевидно, что все так подумали.
Незнакомец был очень маленького роста, но при
этом необычайно толстым и широкоплечим (ещё бы борода и был бы
вылитый дворф).
–
Меня зовут Борис Моисеевич Гольдман, – с детской добродушной
улыбкой слегка наклонился он (насколько позволял могучий живот) и
все три его подбородка тоже вежливо и доброжелательно колыхнулись в
такт.
–
Очень приятно, – деликатно ответил Пивоваров и вопросительно
посмотрел на Белоконь, – Ирина Александровна, а зачем всё
это?