–
А зачем дрозофил перевозить? – я настолько удивилась, что аж
перебила женщину.
–
Потому, что они быстро размножаются, практически молниеносно, а у
меня часть научной работы была с генетическими мутациями связана.
Да это долго объяснять. Не важно, – хихикнула та, – в общем,
дрозофил я возила аж из Москвы к нам. А чтобы довезти, я их
упаковывала в шоколадные обёртки. Там же фольга. И никакой прибор
не увидит. Очень просто: берёшь шоколадку, аккуратно
распаковываешь. Из плитки выламываешь или вырезаешь несколько долек
внутри, лучше ближе к центру, и туда помещаешь дрозофил. Затем
запаковываешь обратно фольгой, потом бумажной обёрткой. И
перевозишь себе спокойно.
–
Но они же обожрутся шоколаду и сдохнут? – изумлённо покачала
головой я.
–
Дрозофилы не едят шоколад, – с улыбкой покачала головой Сиюткина, –
и златки не едят, и так далее.
–
А они там не задохнутся?
–
Так я иголкой им дырочек проколола, – воздуха хватит, – глаза
Сиюткиной светились торжеством, – а в сумочку я положила пару
плиток. Это не запрещено. Так что досмотр прошла
спокойно.
–
Но вы перечисляли много всего, каких-то молей-пестрянок, я уже
запуталась, долгоносиков всяких, и вот как они все в пару плиток
поместились?
–
Так семена сорняков я просто в фольгу завернула и в бутылку с
шампунем опустила.
–
Ничего не понимаю, – от всего этого у меня аж голова кругом пошла,
– но ведь в самолете, там, где багаж едет, там же минусовая
температура. Кто-то говорил, что там прямо мороз, градусов
тридцать, а то и все минус пятьдесят. Они ведь
замёрзнут.
–
Да нет же! – рассмеялась Сиюткина, – кто это вас напугал! Там,
конечно, холоднее, чем в салоне, но не так, чтоб сильно. Градусов
десять-пятнадцать примерно. Это же не «анушки», это совсем другие
самолёты!
Я
развела руками, мол, что знала, то и спросила.
–
Кроме того, – продолжила Сиюткина, – если бы даже это было так, то
тоже ничего страшного. Для семян холод полезен. Стратификация
называется. А борщевика вообще ничего не берёт. Такая зараза,
простигосподи. Иногда мне кажется, что он бы и на Луне смог
прорасти.
Когда вернулись мужчины, Пивоваров весело
взглянул на нас и оживлённо сказал:
–
Так куда мы идём?
Однако ответить я не успела. Раздался
требовательный стук и на пороге опять возникла Аврора
Илларионовна. Она была вся красная, ноздри её раздувались от
гнева.