– Ну, ты же
развелась, – пыталась понять, в чём проблема, Поля. – Ты свободная
женщина. Имеешь право устраивать свою судьбу…
– А как
детям об этом сказать? – чуть не плача, спросила Анна. – Они же
думают, что развод был только ради кооператива.
– Сколько
им лет?
– Виталику
двадцать пять, а Марине двадцать исполнилось.
– Ой, ну ты
создала проблему на пустом месте! Они у тебя взрослые люди уже, а
не дети! Моему сыну восемнадцать, и то я к нему, как ко взрослому
отношусь. А ты боишься поговорить со своим двадцатипятилетним
сыном, как с мужчиной? Ты чего? И дочери двадцать лет. Нашей Галие
тоже, вообще-то, двадцать…
Анна встала
и принялась ходить по кухне, заламывая руки.
– Ой, не
знаю… Виталька, может, ещё и простит… А Маринка так отца любит!
Письма ему в колонию пишет… Ей ещё тринадцати не исполнилось, когда
его посадили… Плохого ничего не помнит… Ждёт, когда он домой
вернётся…
– Ну и
пусть ждёт, – пожала плечами Поля. – Ты тут причём? Пусть к себе
его и прописывает. Ты же ей не запрещаешь?
– Нет,
конечно, – удивлённо посмотрела на неё подруга.
– Ну так и
что ты переживаешь? Поговори с детьми. Как со взрослыми людьми
поговори. У дочки есть двушка. У сына, вообще, трешка. А ты
что, на свое жилье права не имеешь, что ли?
– А муж мой
как бывший отнесется, с его-то буйным характером? Дочь ему
наверняка сказала, что развод наш фиктивный. Значит, он планирует
ко мне вернуться. А если он Загита зарежет?
Вот на это
Поля не нашла что сказать…
***
В субботу с
утра, собираясь на флешмоб с Марком Анатольевичем, выпросил у
Ахмада обычный чемодан средних размеров, нашёл прошлогоднюю куртку,
побитую жизнью кроликовую шапку, которую для гаража оставил сугубо.
Если вдруг что в машине починить в холода потребуется. Попросил
жену собрать мне сумку с едой как в дорогу, но не полную, как будто
уже половину съели. Алироевы за мной к нам спустились, посмотреть,
зачем мне понадобился самый старый их чемодан.
Надо мной
вся семья угорала, когда я, наконец, собрался. Так я и ехал в
метро, представляя, как отреагирует на мой маскарад Марк
Анатольевич. Но он переплюнул меня. Я его даже не сразу и узнал.
Старые круглые очки в тонкой металлической оправе, видавшее виды
пальто и каракулевая шапка-пирожок ещё, наверное, довоенная, делали
его похожим на старого деревенского доктора. Он предусмотрительно
не стал бриться, всегда идеальные стрелки на его брюках сейчас были
не такие ровные. Марк держал в руках пузатый саквояж и сетку. Было
очень похоже, что он только что приехал поездом.