Так вот привезли их полк железной дорогой почти к самому фронту, т. е. к китайской границе. Встали они на позиции очень плотно, вместе со ствольной артиллерией. Боеприпасы подвозились несколько дней. В наступившее время «Ч» вся эта армада открыла огонь и молотила, пока не вышел боезапас. Наступила тишина. Все знали, что после артподготовки, пехота при поддержке танков пошла вперед, но звуков боя не было слышно.
Получили приказ двигаться вперед. Погрузились на машины, двинулись. Перешли границу. Никого, никаких признаков Квантунской армии. Километров через тридцать стали попадаться китайцы. Стоят у дороги продают, кто что может. Чего, говорит, у них не спросишь: «рубиль». У одного симпатичного китайца отец за рубиль купил кружку рисовой водки. А мужик он был боевой, маханул эту кружку в три глотка и улегся обратно на машину.
Вот, собственно, и всё. Потому что проснулся он дня через два с жуткой головной болью и позывами к тошноте, когда уже поступил приказ грузиться в вагоны и отбывать обратно в Россию.
После войны отец окончил военно-политическое училище в Ярославле. Он не хотел оставаться в армии, но так сложилась судьба. Вообще-то, я должен был родиться в Порт-Артуре, если бы у Хрущева не наличествовала мания разбрасываться территориями, а может быть, тут сыграло роль вмешательство одного генерала, в честь которого я получил имя. Но судьба есть судьба – отец стал начальником хоккейной команды ЦДКА, а я родился в Москве.
С матерью отец познакомился еще во времена сталинского колхозного строительства, но у них долго не складывалось. Да и как у них могло легко сложиться, когда в процессе становления колхоза материну семью раскулачили. Слава Богу, не выслали куда-нибудь в Сибирь, но скотину отобрали и кое-что еще. Так что отношения к председателеву сынку вряд ли могли быть хорошими. Справедливости ради надо сказать, что дед был председателем в другом колхозе, соседнем.
Я недавно проезжал на машине через те места, где родилась мать. Попал я туда случайно, ошибся дорогой и вдруг вижу указатель: Красные Холмы, остановился, когда увидел еще и Мормыжи. Мормыжей раньше было двое – верхние и нижние, теперь сократили видно. Кукуевка, наверное, тоже исчезла. А вот почему так поздно, позже шестидесятых годов, покраснели Холмы? Вопрос. Узнать эти места почти невозможно, но это те самые места, недалеко от Скуратова, возле железной дороги, где состоялось жуткое, самое большое железнодорожное крушение девятнадцатого века, описанное, молодым тогда журналистом Гиляровским.