Никаких печатных руководств по работе ракетной батареи с резервного старта не существовало или не было предъявлено Коростелеву для самоподготовки. В спецчасти имелся лишь не привязанный ни к каким земным ориентирам регламент подготовки резервного старта, заключающийся в геодезической проверке зоны работы и укладке фундаментных плит под стартовую позицию, поэтому выезд был важен передачей устной информации от сведущего служащего Авдеенко к несведущему Коростелеву. Лишь только по завершении этого нулевого строительного цикла и установки на фундамент пускового стола в действие вступала инструкция по подготовке к пуску ракеты, знание которой лейтенант уже подтвердил зачетом. Прапорщик, не упуская из виду действий водителя, рассказывал начальнику, что нервный выезд на запасную позицию по учебно-боевой тревоге обязательно бывает два раза в год: один при хорошей погоде в августе-сентябре, а другой зимой, часто в распутицу, поэтому для второго варианта в лесу делаются зарубки на деревьях, иначе занесенные снегом реперы геодезической системы найдешь не сразу, а время шло по стоимости аттестаций, наград и карьеры. Отправка передовой группы стартового отделения носила особый характер: если вся батарея двигалась единой колонной с ракетой, установщиком и стартовым столом, дизелями, кунгами всех отделений и заправочной техникой, то ЗИЛ стартового отделения выезжал первым в составе начальника-лейтенанта, водителя, сержанта и солдат геодезического расчета для выполнения проверочных работ до прибытия основных сил, чтобы по их приходу сразу приступить к раскладке фундаментных плит под стол, установщик и ракетную тележку. То есть сначала нужно построить стартовый комплекс из бетонных компонентов прежде чем начать выполнение боевой задачи.
В город не въезжали, использовав малозаметную лесную грунтовую дорогу для выхода на шоссе, вероятно, предназначенную именно для этой цели, никакой хозяйственного назначения у нее не просматривалось, ну разве что для вывозки валежника. Проскочили Хутру – вереницу мазанок вдоль дороги с яркими цветами георгинов в полисадниках, с пасущимися у обочины коровами и ленивыми стайками гусей, обычное село, в котором на вопрос, как живут, в ответ раздавались только одни жалобы на плохое руководство и недосмотр начальства, а на похвалу красоты и простора мест проживания излучали благодарную улыбку за приятные слова. Жили они здесь, где когда-то поселились их пра-пра-прадеды, и в организации их жизни мало что менялось с привычкой к размеренности и стабильности и наивного доверия любой похвале и комплименту. Но стоило об этом сказать в открытую – озлоблялись и бычились, правда воспринималась как плохой отзыв, а это про их места пришельцам говорить не положено. У щита с надписью «Хутринское лесничество. Охраняемая зона. Вырубка деревьев и земляные работы запрещены» свернули на укатанную грунтовую дорогу, направляясь вглубь соснового бора. При виде щита Коростелев подумал о том, что он давал подписку о неразглашении гостайны, неужели лесничий, который несомненно знал о существовании геодезических знаков, зарытых в подведомственном ему лесу, также вовлечен в систему соблюдения государственных секретов? А как он тогда обеспечивал вырубку сухостоя и уборку валежника? И щит являлся специальным знаком, намекающим посвященным на расположение особо секретной зоны?