Совершенно точно в это время, когда он больше на меня не смотрел, когда его глаза больше со мной не говорили и я снова стала лишь возможностью, лишь женщиной среди других, я поняла, что отдам ему себя, если он только попросит, что сдамся, как побежденная, и дам ему завоевать мои тени, чтобы мы оба потерялись в его желании.
Тогда я встала и вышла, я не почувствовала его взгляда спиной, затылком, ягодицами, не ощутила никакого ожога, не обернулась – и улыбнулась сама себе, как и он, со своей стороны, наверно, улыбнулся одновременно со мной, перед своим крепким эспрессо, держа толстую и горячую ручку маленькой чашечки в своих длинных тонких пальцах, которые, мечталось мне, ложились на мою шею и сжимали ее тихонько – до моего восторга.
Моего забытья.
Моей погибели.
На улице я шла, как пьяная, разрываясь между желанием бежать, задать стрекача, желанием протянуть руки, чтобы меня спасли, вырвали из неминуемого крушения, и другим желанием – смеяться и танцевать. Но брызнули слезы, и мне стало страшно и холодно, впервые, как бывает, когда идешь по тонкой линии горного хребта и знаешь, что, как бы то ни было, упадешь.
Что все кончено.
58
Спать с моим мужем и думать о другом.
Ощущать тяжесть тела моего мужа. Слышать его похрапывание и думать о другом. Чувствовать, как ворочается мой муж, стонет, сдавленно вскрикивает, и думать о другом.
Ощущать биение его сердца и моего страха. Слушать, как стучит его кровь. Чувствовать, как дрожат мои ноги. Скользнуть рукой к средоточию моего желания и думать о другом.
Кусать губы, чтобы молчать, чтобы терзать неведомое имя другого. Чтобы смаковать его, как сладкий сок.
Наслаждение – блуждание в ночи.
57
Моя работа.
Я была, думаю, создана для слов, для книг, для нот музыки и танца – неосязаемых вещей, которые питают жизнь, очерчивают новые перспективы, рисуют иные пропорции, всех этих вещей, что раздвигают наши стены и расширяют наши жизни.
Подростком я мечтала о книжных магазинах, о синематеках или о работе в Опере, пусть даже билетершей или продавщицей программок, но после учебы в Като[5], шестимесячной стажировки в книжной сети «Фюре дю Нор» и трех недель в «Тирлуа»[6], я нашла только место в кредитной компании «Кофинога».
Работу свою я сразу возненавидела.
Два года я продавала деньги по чудовищно дорогой цене людям, у которых их не было и, наверно, никогда не будет. Медовым голосом, с бьющимся сердцем я предлагала им луну с неба, клятвенно обещала лучшие дни на таком-то диване, перед таким-то гигантским плоским экраном, драгоценную свободу на такой-то машине, таком-то мотоцикле. И когда угрозы падали в их почтовые ящики, потому что они не выплачивали, потому что шли ко дну, потому что они кричали, но никто их не слышал, и вода очень быстро заглушала их крики, мне было стыдно, и этот глухой, тошнотворный, окончательный стыд заставлял меня браться за телефон, звонить моим клиентам, чтобы попросить у них прощения и посоветовать им сослаться на статью R 635-2 уголовного кодекса о навязанной продаже.